У меня все максимально лайтово. Окончательно осознала это, когда делала сыну в госпиталь отбивные - на кухне то ли коммуналки, то ли полугостинки, где дочь арендует комнату. В город, где живет дочь, его привезли совершенно случайно - и это большое везение. Да еще и госпиталь - в получасе ходьбы от ее жилья. А могли же отвезти в противоположный конец страны. Сестра каждый день носит ему тормозки - такие, которые удобно есть одной рукой, здоровой, без ложки. Принесла полотенце и чашку. Развлекает болтовней, сидя на соседней кровати - пока он лежит в палате один. Приехав к нему, я ночую у нее - а какие-то родители вынуждены арендовать жилье, искать хостел или общежитие. Свою работу я привезла с собой, потому что рабочее место - ноутбук и интернет. А чье-то рабочее место - в поле, в офисе или на заводе, и надо брать отгулы или отпуск за свой счет, чтобы приехать к ребенку. У меня отсутствует хозяйство или маленькие дети, которых невозможно оставить одних - закрыла квартиру, поручила кошку подруге и уехала. А у кого-то - младенцы или лежачие родственники..., огород, куры, козы, коровы. У меня есть друзья, коллеги и земляки, которые поддерживают и шлют мне деньги - а у кого-то таких друзей нет. «Скажи своим друзьям - пусть не шлют деньги, у меня все есть». «Это мои друзья, и считай, что они их шлют не тебе, а мне», - отвечаю. Друзья говорят: «На первое время». Сначала стыдно, а потом понимаешь: они правы. Несмотря на то, что у него все есть - этот квест требует денег на каждом сюжетном повороте. И повезло, что у меня это сотни гривен - а у кого-то же тысячи... О дочери и квесте, который требует денег Я сплю у дочери на удобной кровати. А она спит на полу. "Так лучше, чем диван раскладывать. Мама, спи. Мне правда здесь удобно". Дочь с 14 лет привыкла жить одна, а здесь подстраивается под раненого брата и маму. Холостяцкий быт - это о ней, о дочери, хоть это и принято говорить о мужчинах. Одна ложка, одна вилка, две миски, малюсенькая сковородка... При любой зарплате, в быту она - востребованный инженер-градостроитель - исповедует минимализм. Но - это о другом ребенке. ...Побратимы прислали его баул и его «сумку триста» на местную «Новую почту». Парень в отделении долго ищет нашу посылку, наконец вытягивает огромный картонный параллелепипед, очень удлиненный. А ведь не зря я знала геометрию лучше всех в училище! Вытаскиваем на улицу. Если его поставить «на попа», он будет выше меня - а я, между прочим, женщина среднего роста - метр шестьдесят четыре! «Полтора тарифа, потому что не влезет в багажник», - говорит таксист. «Мы согласны», - говорит дочь до того, как таксист успевает закрыть рот. Говорит очень быстро, потому что боится, что я заартачусь, и заставлю ее тащить этот неподъемный параллелепипед пешком. Тут вдруг выясняется, что долбаный параллелепипед таки влезает в багажник. Но судя по тому, сколько таксист дал дочке сдачи - взял все-таки полтора тарифа. В коробке-параллелепипеде - огромный баул, подписанный позывным сына. Там сложено все, что надо. Все, кроме бритвы, которую современная молодежь называет модным словом триммер!!! И теперь этот чертов триммер надо купить! Он сортирует одной рукой шмотки из баула - стирать, стирать, стирать! - и отбрасывает их сестре. Они - мои дети, брат и сестра - уже справляются сами. А я - мать, что я здесь делаю? ...У дочери на квартире сгорела стиралка - надо или отремонтировать ее, или купить переходник к другой розетке, или отремонтировать розетку. Дочка - как инженер - выбирает купить переходник. Это несколько сотен. Мы вполне платежеспособны: мы с дочкой работаем, сын воюет (зарплата будет!), друзья шлют деньги. За этими хлопотами становится легче. Тем более что понимаешь: пока будут продолжаться лечение и отпуск, гибель на передовой или плен ему не грозят. У меня впереди целый его отпуск. Про алкаша, «Плюс! Плюс!» і пиво з семками У него обострилось чувство юмора, он почти перестал о каких-то вещах говорить всерьез. «Напиши, что у тебя там за соседи в палате появились», - пишу в мессенджер, потому что не хочет говорить по телефону при посторонних. «Алкаш, которого вчера оперировали, додик, быдло и дед. Алкаш вечером напился и всю ночь выкрикивал "П***ц на***х! Плюс! Плюс!" и более длинные предложения. На утро извинялся. Говорит, я сто граммов выпил... Похоже, сто граммов - это не объем, а процесс как таковой». «Дед почти все время лежит - оно и логично, у него нога поломана. О, к деду клиенты пришли - пьют пиво с семками прямо у нас в палате. В соседней палате ребенок орет. Тут «вайб» - как когда-то в парке Победы в Стаханове. Собак только не хватает». «Наш алкаш напился и заснул на остановке на скамейке. Его медсестры нашли и на инвалидной коляске в два часа ночи притащили. Здесь все толерантны и к алкашам, и к капризным. С нами здесь носятся. Со мной сейчас носятся так, как вы с отцом в детстве не носились :) И медсестры, и врач, и патронатная служба бригады, и Ночь вот пишет. Какой дурацкий позывной - Ночь. Как его склонять?» «Алкаша врач все-таки выгнал - за нарушение режима. Вообще зависимости - это гадко». Он стал нетерпимым и категоричным. Из условно вредных привычек у него появилась только одна: начал пить кофе. Любой, в том числе когда чайная заварка намешана с кофе. Такое мой дед пил, припоминаю... «Они же, алкаши, живые люди, у вас там реально можно стать зависимым», - пишу. «Мама, из-за них другие люди гибнут! У нас в учебке нарик на кухне работал - это отвратительно! Ты приходишь после марш-броска, а тебе вот такое суп наливает! Это отвратительно! Он занимает место, которое мог бы занять адекватный нормальный человек с инвалидностью!» «Сколько вашему нарику лет было? Старше тебя? Где он деньги на наркоту брал?» «По ним, по наркоманам, сложно возраст понять. Вроде старше. Да где деньги берут - мама, их государство обеспечивает всем, кроме наркоты! Или ты думаешь, что сейчас наркота такая дорогая, как в твои 90-е? Он коммуналку не платит, одежду и еду государство дает, и вся зарплата идет на наркоту. Это мерзко!!!" У меня отсутствуют аргументы. О конце отпуска Чем ближе к концу отпуска - того, что по ранению, равному увечью (опять пошла терминология), того, что 30 дней - тем больше накрывает. Еду с ним на автостанцию на такси. «Мама, только не начинай это свое... Потому что и так оно как-то невесело...» В голове снова перестает укладываться это «...я провожаю ребенка на войну». Перестает укладываться - как пазл, повернутый под другим углом; как в 2014 году - сам 2014-й год. Худой ребенок в очках (ТАМ снимет) с рюкзаком, на котором до сих пор написано «сумка 300», и с огромным баулом, на котором написан позывной. Боже, какой худой... «Моя комплекция как раз подходит для штурмовика». И я... Разве я похожа на мать военного??? Разве так должна выглядеть мать военного??? Это же должна быть бабка из классической украинской литературы... Пешком иду домой - тут с час пешком, погода хорошая. На каждом перекрестке - билборды с фото погибших военных. Кажется, такое количество этих билбордов только у нас, в Кропивницком. В других областных центрах такого нет. Инициатива местных властей... Интересно, это хорошо или плохо - то, что я их вижу на каждом шагу и примеряю на них лицо сына? Анна Гамова, для «ОстроВа»
