... Спасает работа. Правда, она погружает в официальную версию новостей - в ту, что от министров, главкома, президента, послов, экспертов... Отсутствие корреляции (мягко говоря) между этими новостями и моими реалиями просто вырубает. Там - о мотивации миллионом, а тут - тебе друзья на тактические очки деньги сбрасывают. Там - про новое вооружение от партнеров, а тут - у него автомат на 8 лет старше меня, при том, что мне без пяти минут 50! Там - снова о помощи от партнеров, которую они сняли с вооружения у себя, а тут - давно просроченная и списанная партнерами граната чуть ли не в руках разрывается в «учебке», потому что в «учебки» отправляют именно такое, списанное. Там - «денежное обеспечение войска в приоритете», а здесь - бронежилет весит около 17 кг, и придется купить другой, такой же качественный, но легче, за собственные несколько десятков тысяч. А аптечки очень хорошие - волонтерские. Там - «открыт еще один рекрутинговый центр, и еще второй, и пятый-десятый», а тут - в блиндаже в «учебке» такой же доброволец-контрактник, откровенно психически больной, в прямом смысле почти каждую ночь какает в штаны. Хорошо, хоть в свои... И это же в каком-то из этих рекрутинговых центров его убедили подписать контракт (или это он рекрутеров убедил?) и помогли ВВК нарисовать полную пригодность! От этих непересекающихся параллелей хочется кричать на весь мир или кому-то втащить... Того же хочется и от диванно-медийных рассуждений о плохой армии в стилистике «...все военные пьют и игроманят, они идут туда за деньги или их «наловили в бусики», их плохо учат, их вообще не учат, они мясо, все командиры идиоты, а во всем виноваты луганские/донецкие/русскоязычные в произвольной комбинации». «Плохо учат», говорите? О Мироне Когда позже в госпитале сын здоровой рукой разбирал огромный баул, пересланный товарищами, вытащил из него несколько аккуратно сложенных конспектов. «У тебя же сроду таких конспектов не было - ни в школе, ни в училище», - говорю. «Потому что здесь информация полезная и нужная», - отвечает. А за несколько дней до этого, по телефону: «Судя по тому, что Мирон (позывной изменен. - «ОстроВ») жив, нас очень хорошо учили и я сдал экзамен по медицине на отлично». Какое счастье, в который раз думаю, что существует специальная терминология. Когда говоришь «травматическая ампутация» - это меньше бьет по голове, чем словосочетание «руку оторвало». А «задвохсотившийся» чуть нивелирует ужасность слова погиб. У Мирона травматическая ампутация руки. У сына ранение значительно легче. Сыну берцы до сих пор замазаны Мироновой кровью, она не отмывается, и смотрю, хоть они и качественные, он их выбросит. «Я все делал по протоколу, как учили», - рассказывает, как накладывал турникеты, тащил товарища, как делал выводы, можно ли давать ему таблетки. Как заносил Мирона в блиндаж - дав ему его оторванную руку, чтобы держал, потому что она так в блиндаж не проходила; и как Мирон от этого потерял сознание. Признает, что так учат не везде - повезло. И некоторые из мобилизованных не воспринимают даже качественное обучение - обреченно смотрят будто сквозь инструкторов и боятся, боятся, боятся будущего. «Если все делать как учили, больше шансов выжить», - говорит. О культе Кажется, это кара Божья за мой подростково-юношеский национализм. Сын нафарширован им так же, как я в юности. Только в моей юности не было войны, и за свой национализм не надо было платить смертью, мучениями или пленом. А теперь все время это кажется мне прямым путем к смерти. Одна только молитва украинского националиста чего стоит!!! «…В боях, в тюрмах рости мене до ясних чинів для тебе. І в чинах тих хай знайду смерть, Солодку смерть в бою за тебе, І розплинуся у тобі я i вічно житиму в тобі, Свята Україно моя, відвічна й непоборна». - Ты понимаешь, что это культ смерти? - спрашиваю. - Это культ Независимости, - отвечает. - Смерть - это страшно, это безвозвратно, это самое страшное, - говорю. - У нас в стране все давно уже перестали относиться к смерти так, как ты, мама. А потом еще: - Мы подписывали документ - ну, как нас хоронить, если придется. Я выбрал кремацию. - Боже мой! А еще там какие варианты были? - Ну, с батюшкой... Или на усмотрение родственников... - Ты мог выбрать - на усмотрение родственников?! Чтобы я тебя похоронила! Молчит. А еще, до того: - Выжить можно. Выжил же твой дед во Вторую мировую. - Мой дед был авиационным механиком!!! - Ну вот, видишь... Есть категория специальностей, где больше шансов выжить... Кажется, если мою психику взять за 100 процентов - то в нее уже напичкано всего этого процентов на 150-160... И хочется брать его руками, набирать пригоршнями и выбрасывать из себя прочь. Ольга Кобылянская писала в «Земле»: «Они ели, чтобы работать, и работали, чтобы есть». Я покупаю антидепрессанты, чтобы работать, и работаю, чтобы покупать антидепрессанты. Анна Гамова, для «ОстроВа»Первую часть дневника читайте Здесь
