Дневник матери 18-летнего добровольца: отношения «местные - военные» и «женщины - мужчины»

От новых очков у него болят глаза и голова, а контактные линзы окулист носить теперь не советует. Будто это из-за контузии - а контузии сейчас, говорит, у каждого без исключения.

- От каких больше болит - от обычных или от тактических?

- Одинаково, потому что в них одинаковые линзы. Я все равно все время в очках, сейчас в обычных, а когда снимаю вечером - как слепой.

Рецепт на эти очки выписали в городской поликлинике, когда был в отпуске.

А во время очередной ВВК уже другой окулист, который работает с военными, выясняет, что рецепт выписали неправильно, без учета астигматизма! А он за те «неправильные» очки - обычные и тактические - очередные 7 тысяч отвалил!

В новых очках, выписанных уже этим врачом, все нормально.

«Здесь мне только хорошие врачи встречались, правда», - говорит.

Между выходами на позиции их расквартировали в прифронтовом населенном пункте. Все время чем-то заняты, как на обычной работе. Но такое ощущение от его рассказов, что больше всего все заняты похождениями по медицинским учреждениям, по врачам, прохождением бесконечных ВВК и сбором бесконечных документов, удостоверяющих ранения.

Мне сложно верить его словам о том, что сейчас «трехсотятся» все без исключения. А ему сложно верить мне - когда говорю, что некоторые из моих знакомых обошлись без ранений. Мы будто о разных войнах разговариваем - настолько все изменилось за 11 лет, а за последние три тем более. В мою голову до сих пор вбит такой стереотип о войне: деды-айдаровцы с автоматами в резиновых тапочках на босу ногу, и «ополченцы», на которых стремно сидит протертый российский камуфляж, и которые держат автоматы, как зонтики, в очереди в АТБ.

Говорит: «Тут на огородах огурцы подвязывают к сеткам для дронов».

А я не понимаю, что такое сетка для дронов! Еле разобралась.

Такое впечатление, что все меняется поминутно.

Об энергетиках как камертоне ценовой политики

- Можно к тебе приехать?

- Не нужно.

- Почему?

- Просто не нужно. Мама, здесь (в прифронтовых населенных пунктах, где расквартированы военные. - «ОстроВ») банка энергетика за сотню продается - минимум.

- Зачем мне банка энергетика???

- Это просто пример! Здесь несусветные цены. Здесь дроны в дома залетают! И ехать надо с тремя пересадками целый день через блокпосты.

Он все-таки начал пить энергетики.

«Здесь все завалено банками из-под них».

После этого разговора целенаправленно посмотрела, сколько они стоят у нас - действительно, дешевле, аж смешно стало от такого «показательного» примера.

Дома, во время отпуска каждый его поход в магазин заканчивается словами: «Капец, как здесь все дешево».

- Местные нас не любят. А мы их. Воруют бензин, воруют вещи из машин...

- Это же, видимо, там просто такие люди остались, другие уехали.

- Разные остались... Сегодня шел по улице, бабка огород полола - чуть ли не кланялась мне. А многие наживаются на нас... А еще говорят, что из-за нас их обстреливают. Даже всерьез с такими жалобами приходят.

- Мои знакомые айдаровцы говорили в 2014 году: никому не нравится видеть солдата в своем дворе.

- Но мы так не вели себя в 2014 году!

Ох...

О проституции и «профессиональных вдовах»

Еще в тему «наживаются» и без него знаю - местные коллеги говорят, что там буйным цветом цветет проституция. Он об этом в основном молчит.

Это накладывается на информацию от опытного психолога, давно работающего с людьми, пострадавшими от войны. Оказывается, для женщин в проституции, особенно тех, которые задействованы «там», предусмотрена профессиональная психологическая помощь от определенных общественных организаций. И такая помощь им действительно нужна. И эти женщины зарабатывают (позволю себе употребить именно это слово) до пяти тысяч долларов в месяц.

Это не о деньгах (о деньгах там вообще рассуждают в других масштабах), это о реалиях. Знаю, как на эту тему можно смотреть. Знаю, что можно играть в ханжество, или искренне быть ханжой. Но это реалии.

"Проституток на днях погоняли, и правильно. Такого не должно быть", - говорит.

Боже, откуда такая категоричность... Это же, казалось бы, я, мать, должна в таком быть категоричной, должна бояться этого, предостерегать, что там еще... Но я почему-то здесь толерантна. И меньше всего на свете боюсь, что он станет «клиентом».

Знакомые «оттуда» говорят, что женщин в проституции иногда вызывают, чтобы поговорить. Ну то есть, выпить и поговорить... Помню, такая точно информация была о российских военных на Луганщине.

Мне как матери более отвратительно на тему «женско-мужских отношений» другое. В последнее время появилась какая-то мерзкая тенденция писать в пабликах о том, что некоторые девушки/женщины, мол, выходят замуж за молодых штурмовиков аж по три раза: одного похоронят, выплату получат, за второго выйдут... И так - до скончания века... Такое же и о россиянках пишут. Только о россиянках - давно, потому что там у военных давно большие выплаты. А у нас вот недавно появились эксперты по женатым штурмовикам - когда о миллионах заговорили и как начали активнее мотивировать добровольцев.

Вот это - про «профессиональных вдов военных» - вызывает страшную агрессию.

Моя фантазия вообще отказывается представить, как и когда он сейчас может надумать жениться - в промежутках между ранениями, фортификациями, историями с очками и телами погибших товарищей... А надумает - буду счастлива.

Пока женщины в его окружении - это несколько инструкторов, врачи, медсестры, еще какие-то специалисты... А сослуживица, с которой вместе был на позициях - ровно одна. Старше по возрасту. Она штурмовик-санитар. Опытная, взрослая. Ей надо нести на позиции не только обычную экипировку, но и медицинское оборудование. Женский организм другой - поэтому ее ношу несут они, парни. Это объективно - среди штурмовиков нет или почти нет женщин. Ее очень уважают... Говорит, она хорошая, но слишком добрая.

И - ой, нет в этом коротком списке моей будущей невестки, матери моих будущих внуков... Точно знаю это, чувствую.

Анна Гамова, для «ОстроВа»