Вы замечали, что жизнь человека - как короткое содержание фильма, состоит из нарезки разных кусочков. Детство. Очень короткое, если разобраться. Ожидания, мечты - юность. Короткий и очень бурный период молодости. И тут - кому и как повезёт. У кого-то по итогу образование, карьера, счастливый брак, а у кого-то то, о чем приятно вспомнить, стыдно рассказать, и не с кем поделиться. Потом долгий и однообразные период взрослой жизни. Надежда на жилье и машину. Надежда на счастливый брак… Мы переходим из стадии в стадию, плавно меняясь, что-то теряя, а что-то находя. Социальная сеть, запрещённая в «республике», услужливо переслала мне на почту статус моей давней приятельницы: "Уже 11 лет я человек без дома". И лайки, лайки, лайки бедной переселенке. Я хорошо знаю эту семью, о них можно было бы сказать, что их история типична, а судьба похожа на тысячи других таких же. Если не останавливаться на деталях. Но если остановиться, то эта нехитрая арифметика никак не клеится. Ровно 10 лет назад (и никак не одиннадцать) в их городе на территории «ЛНР» мы обедали в кафе, работая в одном проекте. Тогда ещё пускали в «республику» международные проекты. Попасть в них было чудом. Вот тут точно можно было бы говорить о манне небесной. Они устроились в проект с мужем. Двойное везение и глобальные планы перекроить свою жизнь. Держались за место как утопающий за соломинку. Но сохраняли лицо - не они нуждались в работе, а компания нуждалась в них. Работа была не пыльной, с перспективами и оплатой по международной сетке, то есть, - на зависть. Мы обедали в кафе и говорили о насущном - воде, жаре, времени на домашние дела. Нормальные разговоры, которые были о мире и мирной жизни. А потом проект закрылся. Точнее всех зарубежных зрителей попросили срочно убраться вон. У кого-то нашли на складах психотропные препараты, у кого-то – антисанитарию. Между строк читалось: зрители здесь не нужны. И у моих знакомых ребром встал вопрос: уехать, или остаться. Если остаться, то снова без работы, если уехать, то снимать жилье, но работать по специальности и нормально зарабатывать. И в то время, те 10 лет назад, можно было ездить туда-сюда. Жить в Станице или Рубежном, а на выходные приходить домой в Луганск. Многие так делали, а параллельно носили заказы – лекарства, доллары, гривну, покупки. Не то, чтобы было это здорово, но жить можно, многие так и жили. И мои приятели уехали вслед за проектом, который продолжил работать на территории законной Украины. И вот скажите, что их вынудили, или это был единственный выход. Это был исключительно выбор их семьи: хорошо питаться, работать по специальности, самореализоваться. Только мало кто сам может в этом признаться. Поэтому теперь говорят, что отъезд был вынужденным, нет дома, и все 11 лет семья скитается из квартиры в квартиру. Это как одежда, которую примерив однажды уже не хочется снимать. Одиннадцать лет – огромный срок. На нашей улице за это время ушли все старожилы. Новые жильцы, буряты, снимают дом рядом. Кому-то повезло купить по случаю недвижимость вместе с мебелью и теплицами. Улица обновилась кардинально. И новое течение жизни стало торопливым, быстрым. Пустующий дом по соседству хочет купить командированный россиянин, для которого эти три-четыре миллиона вполне подъемная сумма. И еще этот дом очень интересует начальника следственной группы, которому он тоже приглянулся. Время быстрых покупок, быстрых решений и быстрых действий. Это раньше время перетекало как песок в песочных часах – медленно, тягуче. Сейчас же многие живут так, будто это их последний шанс что-то успеть. Каждое утро я вижу тряпочку, которую года два назад повесила соседка на веревку, закрепив прищепкой. Тряпочка как флаг, символ какой-то прошлой жизни, с ее традициями и устоями. За эти два года соседка умерла, ее дети вытащили из дома все, чтобы продать дом пустым. И только эта бесхозная тряпочка, закрепленная прищепкой, как маркер прошлой жизни в новой реальности… Кто-то может бежать на опережение, а кто-то не успевает, даже очень стараясь. Эти одиннадцать лет мы как будто бежали все время, чтобы успеть. А потом оказалось, что не успели. Мир стал другим, мы стали другими, жизнь поменялась. В погоне за документами, справками, паспортами мы потеряли что-то очень большое из той прошлой жизни. Не связанное с политикой или войной, связанное с нами. Потеряли размеренность, планы, годы спокойной жизни. Старики в долгих очередях жуют одни и те же разговоры – выехавшие дети, одиночество, планы, встречи, и снова по кругу. Выехать для детей было единственным шансом. Других вариантов жить и работать нормально не было. И снова по кругу. Убеждая всех и себя, что это был единственный выход. У приятельницы дети в Швейцарии. И жизнь их, честно, на зависть. Если бы не война, они жили бы в Луганске, выплачивали ипотеку и ездили в командировки за рубеж. Могли ли они мечтать, что увидят полмира, став беженцами? И хотят ли они вернуть все назад? Не верю, что они вернутся даже при самом мирном раскладе. Для многих уехавших даже встречи в оставшимися в Луганске родственниками стали привычной схемой – это Турция и Грузия, куда съезжаются родственники со всего мира ради недели вместе. Это тоже новый уровень отношений. Первую половину года вспоминать, а вторую планировать новую встречу, выбирать отель, покупать билеты, ждать. У друзей за эти одиннадцать лет умерли в Луганске родители. Остались дом, квартира. Но нет российского паспорта, чтобы вступить в наследство, нет возможности приехать, и они ненавидят нас, кто может здесь жить, но не может им ничем помочь. Это тоже новая форма отношений, когда внезапно во всех их проблемах стал виноватым именно ты. И редкие звонки оборачиваются упреками, что их дети вынуждены прятаться от обстрелов из-за нас… Друзей из той, прошлой жизни, все меньше. Ниточек, связывающих эти 11 лет, тоже. И только каждое утро я вижу эту соседскую тряпочку и улыбаюсь. Нет соседки, два года пустует ее дом. Но эта серая тряпочка полощется на ветру, как знак того, что мы выжили и идем в новое завтра. Неизвестно, каким оно будет. Может еще худшим, чем были эти 11 лет. Но она дает надежду, что и это переживем. И что прошлое всегда полощется на ветру настоящего. Потому что наше прошлое – это мы и есть. Какими бы мы ни были сегодня. И плевать в свое прошлое, или жаловаться на него – это все равно, что плевать в себя… Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»
