Почему с нами об этом не говорят? Луганский дневник

С возвращением электроэнергии осенью 2014 года я перестала смотреть фильмы. Точнее, так и не начала их смотреть снова, после перерыва в то лето. Вначале было не до того, а потом стало казаться, что никакой сюжет не сможет соперничать с реальностью за окном. Я и до сих пор думаю, что никто не способен искусственно воссоздать ту реальность, которая происходит именно здесь, сейчас, рядом со мной, в настоящий момент.

Каждый боялся обстрелов по-разному. Знакомая рассказывала, что сидела в своей комнате и боялась безумно. Выскочить бы – но куда? И каждый разрыв ей казался всё громче и громче, как будто стреляют уже не за окном, а в её голове. И ей стало казаться, что ещё минута, и она просто умрёт или от страха, или от разрыва сердца.

И тут, вдруг, открылась дверь, и вошёл её сын, который тоже не уезжал, отравив из города свою семью. Сын жил во второй половине дома.

И вот, входит сын, ложится на диван, забрасывает руки за голову и говорит, что огурцов много в этом году, хоть раздавай тем соседям, кто тоже остался по улице. И вместе – её взрослый сын на диване, рассуждающий об урожае и взрывы за окном - это не сочеталось никак. Но именно это её успокоило – какая может быть паника, если нужно готовить обед, думать, что делать с этими чёртовыми огурцами… Сын вошёл, и стало так спокойно сразу, как будто взрывы были чем-то несущественным, и для неё они тоже стали сразу как-то тише, незначительнее.

О войне говорят всегда. Буквально с первой минуты. Как вода подпирает плотину, так и слова подпирают какую-то невидимую дамбу в сознании. Стоит только уделить минутку собеседнику, и он сразу начинает говорить о своей жизни летом 2014 года. Как будто не было у него никакой другой жизни до того, с её мелкими трагедиями и крупными радостями. Как будто жизнь началась только летом 2014 года, и все остальные события после трактуются только через призму тех решений – уехать или остаться, вывезти семью или быть вместе…

Странно, что никто не пытался нам помочь в этом во всём разобраться. Ну, я имею в виду какие-то проекты, фонды, миссии. Ведь тема войны пульсирует все пять лет. И кто-то не может двигаться дальше, выйти из того лета, переступить и идти вперёд. Почему-то я ни разу не увидела объявления о том, что где-то могут оказывать психологическую помощь нуждающимся, и делают это анонимно и бесплатно. Ты как будто пережил самое крупное потрясение в своей жизни, но все вокруг удостоверившись, что ты жив, просто отошли от тебя – выгребай сам.

Случайная знакомая рассказывает, что была ранена в конце июля 2014. Сидела на остановке, чтобы уехать из города. Дети уехали, а она осталась. И вот дети как-то через кого-то передали, чтобы и она уезжала. Она сидела и ждала автобус с сумкой пожитков. Кстати, автобус тогда так и не пришёл. А осколок на той остановке, когда она ждала, попал ей в спину. Это в юности всё легко и почти безболезненно. А в её далеко за шестьдесят та больница, рошеновское печенье, которое коробками раздавали всем пациентам – на всю жизнь. Она сидела с эспандером, разрабатывала руку. Ей врачи так посоветовали. Как будто что-то ещё можно исправить. И она несколько раз повторила «Автобус так ведь и не приехал тогда». Привыкла всегда контролировать свою жизнь. До мелочей. А этот автобус, тот снаряд были и останутся навсегда вне планов. Как и эта война.

Мой механик обдирает руки под капотом моей машины. «Спокойный у вас район», - говорю я на той самой пятой минуте, с которой мы всегда говорим о войне. Подняв на минутку глаза, он бросает: «На соседней улице у меня внучку убило тем летом в нашем «спокойном» районе». И я сто раз переспрашиваю – не ослышалась ли я? Да, убило, сразу, насмерть. Родители девочки решили не уезжать. Жена была беременна, сын не захотел оставлять дом. Все были во дворе, но родители девочки просто зашли в дом первыми, - так случилось, - а девочка шла следом за ними. Их даже не ранило, а она погибла сразу. С тех пор невестка родила уже двоих. Решила, что если Бог так легко забирает, то давать должен больше. И сколько сможет, столько и родит – её компенсация той потери, того лета. Её диалог с Богом и войной.

Он сидит напротив меня и смотрит мимо. Вижу его второй раз в жизни, но говорим мы о войне. Не прямо, но всё время о ней. О том, что все его знакомые, кто уехал, уже как-то устроились и стали на ноги. Раздали долги, начали что-то своё. А он вот вернулся к дому. К тому дому, который, как оказалось, ему дорог. Старый дом, родительский, доброго слова не стоит, а он вернулся именно к нему. Жена умерла до войны, сын взрослый. Можно было бы начать жить в любом городе за территорией войны. А он вернулся.

Не думал никогда об этом, но почему-то крутилось в голове, что именно в этом доме они были с женой счастливы. Решали всё время какие-то бытовые трудности, боролись, о любви никогда не говорили. Вся жизнь пронеслась на фоне этого дома мгновенно – с его детства до самой войны. Сына забирал из роддома снова в родительский дом, и жену хоронил из этого дома. И вернулся именно в этот дом – к этим воспоминаниям.

Вернулся уже к руинам – в дом попал снаряд. С улицы если глянуть, то почти не видно – стена внешняя целая. Окна он вставил. В холодном гараже оборудовал мастерскую, с которой и живет. Никуда не обращался, ни в какие миссии, ни к «правительству». Ему все говорили, что там кирпич бы дали, там - стекло. А он не смог: «Они у меня всё забрали, а я у них просить? Ненавижу эту «власть», воры, мародеры»…

Дом стал держать его цепко, будто лежачий родственник. Куда ж его бросить? Соседи разнесут за месяц, и так многое вытащили, пока его не было. И как всё это бросить – прошлое, счастливое прошлое. И держатся они теперь друг за друга, как связанные: собака-тявкалка, дом без крыши, и ворох воспоминаний.

Я никогда не могла понять, почему никто не говорит с нами об этой войне. Мы говорим о ней всегда, со всеми. Независимо, хотят нас слушать или нет, хотят ли говорить с нами об этом. Эта река слов, которая прорывает дамбу молчания на пятой минуте любого разговора в любом месте, с любым собеседником. Почему все думают, что мы сможем справиться со всем этим сами? Или от того, что всё прошло, всё закончилось? Нет, нет, нет.

Ольга Кучер, Луганск, специально для "ОстроВ"

Статьи

Донбасс
17.03.2024
19:51

Выборы в "ДНР": "наблюдатели" с автоматами, пляски донецкого "мэра" и "геополитик" из Италии. Обзор СМИ оккупированного Донбасса

На минувшей неделе СМИ оккупированного Донбасса изо всех пытались продемонстрировать, что выборы президента чужой страны на аннексированных территориях Украины проходят, законно, прозрачно и честно. При этом зачастую левая рука не знала, что делает...
Страна
16.03.2024
14:16

Выплаты переселенцам: кто останется без помощи

С 1 марта в Украине изменился подход к предоставлению государственных выплат внутренне перемещенным лицам. В результате – ежемесячных пособий лишились около миллиона украинцев.
Страна
14.03.2024
17:04

Жить под обстрелами и без воды, или как Никопольской громаде возвращают водоснабжение

"Уже производятся пробные пуски. Очень надеюсь, что в ближайшее время мы увидим работающий водопровод и вопрос водоснабжения будет полностью урегулирован".
Все статьи