Путин пытается перехватить инициативу и зовёт на переговоры в Стамбул: что за этим стоит

Президент РФ Владимир Путин заявил о готовности вернуться к прямым переговорам с Украиной — в частности, в "стамбульском формате" и без предварительного прекращения огня. Таким образом, Москва не отказывается от вооружённого давления на Украину, а наоборот — пытается сочетать военные действия с якобы дипломатическими сигналами.

Это заявление уже вызвало реакцию со стороны украинской власти и западных политиков. Дональд Трамп заявил, что Украина должна немедленно согласиться на предложенные кремлёвским лидером Владимиром Путиным переговоры в Турции 15 мая. Президент Владимир Зеленский не стал медлить и предложил встречу на уровне глав государств, фактически перебрасывая мяч на сторону Москвы.

Что стоит за "стамбульской инициативой" Путина, почему российский диктатор выбрал именно Турцию и есть ли сейчас реальные предпосылки для начала мирного процесса — в интервью "ОстроВу" рассказал политолог, руководитель Аналитического центра "Объединённая Украина" Игорь Петренко.

– Хочу начать с недавнего заявления Путина о возобновлении прямых переговоров в Стамбуле. Как Вы можете прокомментировать эту инициативу?

– Прежде всего, Путин пытается перехватить инициативу. Его трёхдневное перемирие не сработало, оно не получило желаемой реакции. Украина, Соединённые Штаты и европейские партнёры поддержали позицию о том, что перемирие необходимо вводить на более длительный срок. Именно поэтому Путин попытался сделать шаг, чтобы перехватить инициативу, и предложил встречу в Стамбуле.На самом деле, Путин не хочет перемирия — он стремится к капитуляции Украины. Но при этом он пытается вернуть себе инициативу, чтобы не было оснований говорить, что он отказывается от мирного процесса. Он даёт пас Трампу: мол, мы не против, давайте встретимся в Стамбуле, мы готовы говорить.

Путин стремится сохранить связь с Трампом и не провоцировать его на более резкую реакцию, чтобы не создать впечатление, что именно Россия затягивает процесс и не готова к прекращению огня. Это попытка создать видимость диалога.

– То есть это игра перед Трампом и попытка втянуть Украину в прямые переговоры?

– Именно так. Он хочет втянуть Украину в переговоры без присутствия Соединённых Штатов и Европейского Союза и получить возможность обвинить Украину в деструктивности. Когда переговоры проходят один на один, без посредников, это всегда создаёт пространство для определённых манипуляций.

Путин хочет подыграть Трампу и дать ему "историю успеха", или хотя бы шанс на неё. Тем более что американский президент заявлял, что стороны должны говорить напрямую, без США в роли посредника. Это также попытка сместить фокус с трека "30 дней прекращения огня" на "встретимся в четверг", после чего Путин будет подкидывать дополнительные условия и пытаться показать, что Украина ведёт себя деструктивно.

– Почему, на Ваш взгляд, Путин выбрал именно Стамбул?

– Это попытка Путина привязать ситуацию к так называемым "стамбульским договорённостям", которые были ещё в начале полномасштабного вторжения. Они ему нравятся, потому что дают определённые преимущества. Хотя эти договорённости не были подписаны Украиной — это был лишь протокол о намерениях, — но Путин хочет преподнести их как основу для новых переговоров.

Фактически глава Кремля понимает, что выполнить цели "СВО" он не может в ближайшем будущем, но у него и нет плана, как выйти из войны. Поэтому сейчас россияне хватаются за стамбульские договорённости. Они понимают, что Турция — это страна, имеющая рабочие отношения и с Украиной, и с Россией. Кроме того, там был успешный кейс в виде зерновой сделки.

– Что Россия может привезти в Стамбул, кроме "старых договорённостей"?

– Россияне скажут, что стамбульские договорённости — это база, и, отталкиваясь от неё, предложат вести переговоры. Но нужно понимать, что эти переговоры — не о поиске путей для достижения каких-то договорённостей, они создаются для затягивания времени. Я более чем уверен, что сейчас никаких договоренностей не будет — будет попытка создать процесс ради самого процесса, чтобы использовать летний период для определённых операций на земле.

А уже после результатов летней кампании, возможно, начнётся новый раунд переговорного процесса с другими очертаниями. Но сейчас Россия не заинтересована в реальных переговорах — Путин просто хочет выиграть время, которое он будет использовать для того, чтобы обещать Соединённым Штатам "золотые горы": и Арктику, и "Северный поток", и совместную добычу каких-либо полезных ископаемых. А параллельно будут демонстрировать, что есть некая история успеха: мол, благодаря Дональду Трампу Украина и Россия наконец-то сели за стол переговоров и говорят напрямую. Думаю, план примерно такой.

– Как Вы оцениваете реакцию Владимира Зеленского на предложение Путина?

– Тут важно понимать: сначала Украина не собиралась ехать в Стамбул. Но была реакция наших европейских партнёров, а также пост Дональда Трампа, в котором он заявил, что стороны должны встретиться. С одной стороны, он показал намерение надавить на Россию, с другой — настаивал на встрече. То есть Трамп подыграл и Путину, и сделал реверанс в сторону Украины, поэтому у нас не было особого выбора — пришлось согласиться. Но нам нужно было создать условия, при которых мяч окажется на стороне России.

– В каком смысле?

– Идея Путина заключалась в том, чтобы подготовить переговорную группу, которая поедет в Стамбул. А Владимир Зеленский сразу предложил встречу на уровне президентов. Это своего рода попытка спровоцировать Путина. Но мы понимаем, что крайне маловероятно, что российский президент приедет в Стамбул. В итоге Зеленский сможет сказать, что он приехал говорить, а не захотел, значит это Россия не хочет мира.

– Сообщение Трампа не выглядело как одностороннее давление на Украину?

– Я не думаю, что это одностороннее давление на Украину. Да, то, что написал Трамп, можно назвать ультиматумом для обеих сторон, но при этом он оставил примечание вроде: "я посмотрю, что из этого выйдет, давайте попробуем, посмотрим, кто готов договариваться, а кто — нет". То есть Трамп оставил себе пространство для манёвра. Он показал, что пока не занимает жёсткую позицию, но в дальнейшем будет действовать в ту или иную сторону, в зависимости от развития событий. Это был своего рода реверанс в сторону Украины.

Мне кажется, Трамп просто пытался "сыграть и нашим, и вашим". Он подыграл России — сказал: "Встречайтесь немедленно". Но в то же время подыграл и Украине в том смысле, что эта встреча покажет, кто на самом деле не хочет мира.

– Чего сейчас добивается Трамп?

– Мне кажется, Трамп с самого начала добивался одного — прекратить огонь и преподнести это как свою личную победу: мол, он смог остановить стрельбу, красивые люди больше не умирают, а дальше — пожалуйста — европейцы, украинцы, россияне договаривайтесь между собой о политическом урегулировании, а он отходит в сторону.

Это все прекрасно понимали, и, в принципе, никто особо не был заинтересован в таком сценарии. Даже европейцы, потому что им нужен "зонтик безопасности" со стороны США. Они понимают, что устойчивого мира вряд ли можно достичь, если Вашингтон не будет участвовать в широком политическом урегулировании, в частности, в части верификации условий прекращения огня, мониторинга линии разграничения или каких-то воздушных миссий. Иначе мира не будет, даже если он формально наступит.

Трамп в своих начальных усилиях пытался сосредоточиться на прекращении боевых действий, а потом сказать: "Я сделал то, что обещал". Но у него это не выходит. Трамп видит, что без большего участия США не обойтись. К тому же он уже подписал минеральное соглашение с Украиной, то есть признал, что здесь есть стратегический интерес для США, и он может это легко объяснить своим избирателям: мол, "мы защищаем наши экономические интересы, поэтому поддерживаем Украину".

Я бы сказал, что Трамп ментально готов к более глубокому вовлечению, но всё ещё пытается "сыграть на два фронта" — поддержать и Россию, и Украину, но без дополнительных затрат и большого вмешательства со стороны Соединённых Штатов. Однако при этом он всё лучше понимает: вряд ли у него это получится. И в конечном итоге всё равно придётся давить на Россию, чтобы достичь хотя бы каких-то стабильных договорённостей на этом этапе.

– Как вы думаете, готов ли Трамп к реальному давлению (санкциям и другим ограничениям) на Россию?

– Я думаю, что теоретически он к этому готов. Но важно понимать, как именно на ситуацию с РФ смотрит сам Трамп и его команда. Они пытаются реализовать определённую стратегическую идею Генри Киссинджера — фактически повторить успех Холодной войны, когда США удалось оторвать Китай от СССР и сделать его союзником против Москвы.

Сегодня администрация Трампа стремится оторвать Россию от Китая. Идея состоит в том, чтобы уменьшить влияние главного геополитического соперника — именно Китая — путём создания определённого "люфта" в отношениях с Кремлём. Это позволило бы Вашингтону хоть немного влиять на позицию Москвы по отношению к Пекину по тем или иным вопросам.

– Это достижимая цель?

– Я думаю, что идея тупиковая, поскольку в 1970-х годах Китай и Советский Союз едва не были на грани войны, у них были очень плохие отношения, происходили пограничные перестрелки и так далее. Сегодня такого нет. Напротив — между Россией и Китаем очень тесное сотрудничество. Си Цзиньпин буквально недавно приезжал в Москву, и этот визит стал символом демонстративной поддержки. Он показал, что Соединённые Штаты могут "закатать губу" в намерениях настроить РФ против Китая. То есть США смотрят на Россию чуть шире, чем исключительно в контексте войны.

Я считаю, что раздражение Трампа растёт, и это может стать одним из факторов, который подтолкнёт его к реальному санкционному давлению на Россию. Вопрос заключается в том, насколько активно он будет готов действовать и насколько жёстко. Ведь у США есть все ресурсы, чтобы вооружить Украину "до зубов". Это — лучшая форма давления на Россию, включая расширение санкций.

Кстати, как говорил министр финансов США, на сегодня санкции против России реализованы лишь на 30–50 % от своей максимальной мощности. То есть потенциал давления — колоссальный. И он пока ещё не реализован в полной мере. Однако для того чтобы Трамп действительно начал действовать, кто-то должен его убедить, что это будет эффективно, что санкции и военная помощь дадут реальный результат.

Такой сценарий возможен. Но для его реализации нужна правильная риторика, нужны правильные слова, это не самое простое задание.

– Если всё обобщить, на каком этапе переговорного процесса мы находимся сейчас?

– Я думаю, что мы сейчас находимся на этапе выработки общей позиции с нашими партнёрами. У нас есть определённые "красные линии", и сейчас мы пытаемся выработать общий подход с западными партнёрами — Европейским Союзом и Соединёнными Штатами. Наша основная задача сейчас — согласовать позиции, и особенно это касается именно взаимодействия с Дональдом Трампом.

То есть мы слышим их сигналы и просьбы, но пытаемся донести свою позицию: что на данный момент договорённости с Путиным не будут работать. Поэтому я бы назвал это стадией формирования единой позиции с западными партнёрами.

– Но это ещё не начало реальных переговоров?

– Если говорить конкретно о переговорах между Украиной и Россией, то сейчас это, скорее, подготовительный этап. Идёт формирование базовых условий, рамочных позиций, из которых мы можем исходить. Украина уже озвучила свою базу, Россия — фактически апеллирует к так называемым "стамбульским договорённостям". Но нужно помнить, что война остаётся асимметричной — это касается как военной, так и дипломатической сфер. Поэтому мы должны заручиться поддержкой и говорить с нашими партнёрами на одном языке относительно параметров мира, потому что звучали разные формулы — от границ 1991 года до признания Крыма со стороны США.

Мы ещё на стадии выработки чёткой позиции, с которой можно будет выходить на какие-то договорённости. Но сейчас для России слишком мало сдерживающих факторов. Да, у них есть серьёзные экономические проблемы, но это ещё ни разу не останавливало Путина. Поэтому нужен более сильный нажим на Россию, чтобы вынудить её к реальным переговорам, либо — наоборот — на Украину, чтобы заставить нас согласиться на капитуляцию. Но пока мы смогли отбить те варианты, которые звучали как попытка "впихнуть" нам капитуляцию в обёртке компромисса.

– Когда могут начаться настоящие переговоры?

– Реальный переговорный процесс может начаться не раньше осени.

– То есть Путин делает ставку на летнюю военную кампанию?

– Я думаю, да. Путин делает ставку на летнюю кампанию. Если сейчас россияне затянут процесс и будет вялая реакция со стороны Запада, то они попытаются реализовать летнюю военную кампанию. Если РФ будет затягивать процесс, а Трамп и наши партнёры будут действовать быстро — введут санкции, передадут оружие — тогда у Украины появится шанс изменить ситуацию. Но и для этого нужно время. Поэтому я думаю, что не раньше осени можно будет говорить о начале реального переговорного процесса.