Суд суду не Фемида Помощь потерпевшим после обращения в Генпрокуратуру взялись оказать славянские прокуроры. Их с семьей Александровых объединила одна проблема. Ведь необеспеченной оказалась и процедура конфискации в пользу государства, возмещения понесенных прокуратурой затрат на следственные действия. Весь этот правовой конфуз один из прокуроров мне представил в странной формулировке – «возникли трудности в исполнении приговора». Я спросила: «А почему прокуратура не опротестовывает приговор, который невозможно исполнить?» Кому тут большее унижение – потерпевшим Александровым или правосудию? Молодой прокурор (9 месяцев служит) вдруг попросил выключить диктофон, чтобы сказать: «Не требуйте от меня давать оценки суду». Я не настолько наивна, чтобы что-то требовать от прокуроров. Но хочу узнать, за чем в 2004 году осуществлялся прокурорский надзор, когда ГПУ-шное постановление об аресте имущества пришлось-таки найти через 3 года (как и где – служебная тайна). Эта находка дала прокуратуре основание 29 ноября 2007 года подать в Славянский горрайсуд заявление о пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам, чтобы суд признал наличие постановления о наложении ареста на имущество Александра Рыбака. Рассмотрение прошло в том же суде 13 декабря 2007 года и завершилось определением того же судьи Чернышова – в удовлетворении прокурорского заявления отказать. Мотив отказа — прокурором Славянска не были представлены доказательства, что спорное имущество (ранее поделенное между супругами Рыбак) было описано. Чтоб так обосновать свое определение, суду было достаточно, что в материалах дела имелась справка: имущество не отягощено. Потом прокуратура подала апелляцию и таки добилась 11 февраля 2008 года отмены упомянутого определения. Дело вернулось в Славянск. Теперь грядет очередной суд, должный признать законную силу прокурорского постановления об аресте имущества (от 02.02.2004 г.) и фактически с оценкой постфактум приговора Апелляционного суда Луганской области и Верховного Суда Украины. По-моему, это смахивает на анекдот: бизнесмен-преступник – в тюрьме, а его семья сумела поставить 3-летний мат Генпрокуратуре. Смешно и стыдно. - Такое случается часто, вы просто не знаете всей глубины проблемы, — прокомментировал коллизию один известный донецкий адвокат. – Да, следователь ГПУ направил в Славянск копию постановления об аресте имущества в БТИ. Но это же как голубя в небо запустить. Ведь по правилам надо установить местонахождение недвижимости, ее собственника, внести эти и прочие данные в картотеку. Короче, все это хлопотная бумажная работа. А у следователя и без этого много срочных дел. Некогда ему потом проверять, кто и как на его постановление отреагировал. В Славянске, кажется, отреагировали как раз оперативно. Как только в Луганске начался суд над группой Рыбака, появился повод удивляться и удивляться. Оказалось, что под арест попали лишь остатки бизнес-могущества Александра Рыбака – всего лишь 6 квартир в Славянске. Квартиры в Донецке и Киеве, видно, не нашлись. Впрочем, как и остальное более солидное имущество. Ни для кого в Славянске и не было секретом, что осужденный владел пакетами акций многих успешных предприятий города и был влиятельным деловым партнером известных предпринимателей (речь об арматурно-изоляторном заводе, «Славолии», сользаводе, керамическом комбинате и пр.). Почему все это не улеглось вместе с перечнем квартир в текст постановления о наложении ареста, подписанного в 2004 году следователем ГПУ Шайдой? И почему вскоре после старта суда в Луганске защитник Александра Рыбака Джондо Гелхвеидзе вдруг вышел из процесса? Тогда по Славянску ходили слухи, что «арматурно-изоляторный завод теперь у «Грузина». Сегодня, спустя 3 года, мои достоверные источники подтверждают: этот завод имеет учредителя с фамилией Гелхвеидзе, там же есть доля у жены и сына бывшего адвоката осужденного Рыбака. Причем сейчас идет продажа завода цехами по очень высоким ценам (площадь в 1 тыс. м кв. за 1 млн. долл. США). Прочие рыбаковские предприятия оказались «порезанными» (то есть распроданы частями и долями). Так что на этом фоне квартиры, похоже, — жалкий остаток. Но, возможно, ныне распотрошенный бизнес Александра Рыбака как раз и служил ему щитом и кольчугой все эти 3 года? Как знать, не могла ли одна прокурорская временно пропавшая бумажка (и еще какие-то вполне законные путаницы) создать почву для внутренней убежденности суда? Чтобы из тяжести обвинения в 2 пожизненных срока вызрел для Александра Рыбака приговор на 15 лет тюрьмы (с конфискацией имущества)? У потерпевших Александровых все еще длятся страдания, не иссякают затраты (500 гривен ушло на оформление бумаг для суда и ГИС) и угасают надежды дождаться справедливости. Мытарства можно было бы и прекратить: к семье наведывались «гонцы» с предложением помочь добиться в суде победы в борьбе за гражданский иск. Только с одним условием – с «откатом». Родные погибшего журналиста отказались. Какие у потерпевших шансы выиграть следующий суд, неизвестно. Мои попытки получить комментарии сложившейся ситуации у адвоката Александровых Владимира Дегтярева вызвали настороженное раздражение. «Я консультаций не даю. Обратитесь в любую юридическую консультацию, там ответят на ваши вопросы», –оборвал наше телефонное общение адвокат. Похожее нежелание придавать этой затянувшейся истории публичность и прозрачность я встречала всюду. Каждый раз просили не называть их фамилий и должностей. И каждый раз убеждали, что неисполнение судебных решений – привычное явление для Украины. У Донецкой области тут есть свой миллиардный счет. Не случайно в марте с. г. Министерство юстиции признало работу исполнительной службы Донецкой области неудовлетворительной. Эту новость журналистам на пресс-конференции начальник Главного управления юстиции в Донецкой области Николай Сабардин комментировал откровенно. Так, в 2007 году «подлежало исполнению 1 млн. 431 тыс. 591 исполнительный документ, а сумма, подлежащая взысканию по этим исполнительным документам, составляла 6 млрд. 844 млн. 37 тыс. 306 грн. Мы смогли исполнить где-то на 1,5 млрд. грн.», – отметил он. В Донецкой области из органов юстиции за 2007 год были уволены 286 служащих, из них 9 — за уголовные преступления. Как уточнил Николай Сабардин, среди тех, кто покинул службу, «2 человека были привлечены к административной ответственности по закону о борьбе с коррупцией, 3 действующих работника были привлечены к уголовной ответственности за должностные преступления, 9 бывших работников за былые грехи привлечены к уголовной ответственности». Министерская проверка вскрыла проблемы работы ОГИС. Эти претензии, заметил чиновник, «по многим пунктам: за несвоевременное открытие производства, за незаконное приостановление исполнительных производств, утерю исполнительных производств, точнее, судебных решений... Я считаю, что это делается умышленно. Нет судебного решения, – гражданин ходит по кругу, давай снова обращайся в суд или мы обратимся, это ссылка, пересылка, вот и все», – резюмировал стиль работы своих подчиненных начальник управления. Выходит, нет конца судам. Такой круговорот судопроизводства никого не оставит без дела. Уже столько лет прошло, в процесс вовлекается подрастающее поколение. Каждый фигурант истории оставил своему сыну дело. Адвокат Гелхвеидзе – бизнес, журналист Александров – суды. А осужденный Рыбак ждет, когда его сын закончит Национальную юридическую академию им. Ярослава Мудрого... Нина Рыкова, «2000»
