Илья Кононов
Договорим до конца, Елена.
03.12.2011 23:01:14.
Просмотрено 7957 раз.
За сегодня — 0 раза.
<w:WordDocument>
<w:View>Normal</w:View>
<w:Zoom>0</w:Zoom>
<w:PunctuationKerning/>
<w:ValidateAgainstSchemas/>
<w:SaveIfXMLInvalid>false</w:SaveIfXMLInvalid>
<w:IgnoreMixedContent>false</w:IgnoreMixedContent>
<w:AlwaysShowPlaceholderText>false</w:AlwaysShowPlaceholderText>
<w:Compatibility>
<w:BreakWrappedTables/>
<w:SnapToGridInCell/>
<w:WrapTextWithPunct/>
<w:UseAsianBreakRules/>
<w:DontGrowAutofit/>
</w:Compatibility>
<w:BrowserLevel>MicrosoftInternetExplorer4</w:BrowserLevel>
</w:WordDocument>
</xml><![endif]--><!--[if gte mso 9]><xml>
<w:LatentStyles DefLockedState="false" LatentStyleCount="156">
</w:LatentStyles>
</xml><![endif]--><!--[if !mso]><object
classid="clsid:38481807-CA0E-42D2-BF39-B33AF135CC4D" id=ieooui></object>
<style>
st1:*{behavior:url(#ieooui) }
</style>
<![endif]--><!--[if gte mso 10]>
<style>
/* Style Definitions */
table.MsoNormalTable
{mso-style-name:"Обычная таблица";
mso-tstyle-rowband-size:0;
mso-tstyle-colband-size:0;
mso-style-noshow:yes;
mso-style-parent:"";
mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt;
mso-para-margin:0cm;
mso-para-margin-bottom:.0001pt;
mso-pagination:widow-orphan;
font-size:10.0pt;
font-family:"Times New Roman";
mso-ansi-language:#0400;
mso-fareast-language:#0400;
mso-bidi-language:#0400;}
</style>
<![endif]-->
<p style="text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Поводом для настоящей реплики стала публикация интервью Юлии Абибок с доктором исторических наук, профессором Еленой Стяжкиной (. Интервью мне понравилось раскованностью и широтой мысли. И самое главное, оно приглашало к диалогу.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Главным предметом диалога, как мне представляется, может быть отношение народа и элиты в современной Украине. Но это очень широкая тема, поэтому постараюсь в ней выделить несколько аспектов.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Для начала же остановлюсь на<span style="mso-spacerun:yes"> </span>некоторых методологических вопросах. Елена Стяжкина – историк и литератор. Она пытается осмыслить современность по аналогии с уже случившимся. На этом основании возникает некая предопределенность процессов, объединенных общим ритмом. Отсюда и чувство, что мы идем к повторению 1917 года. Цепь умозаключений историка такова. Периодически в нашей истории возникали ситуации<span style="mso-spacerun:yes"> </span>острого недовольства народа элитными группами. Это случилось перед 1917 годом, это случилось перед 1937 годом, и это мы наблюдаем сейчас. Елена Стяжкина верно говорит: «<i style="mso-bidi-font-style:
normal">Запрос на наказание элиты сегодня крайне высок</i>». Но уже эта цепочка 1917 – 1937 – 2011 свидетельствует о том, что крайне опасно прогнозировать развитие событий по аналогии. Действительно, недовольство властью было и в период Первой мировой войны, и в период нэпа, и в период авантюристических первых пятилеток. Были люди, которые в период нэпа требовали новой революции. Об этом можно судить по произведениям Мыколы Хвылёвого или Мыколы Кулиша. Но их надежды оказались тщетными. Иосиф Сталин стал организатором «революции сверху», но это было совсем не то, чего ожидали левые коммунисты. Поэтому и сейчас полагаться на аналогии крайне опасно. История, увы, неважный прогнозист. Уже банальностью стал образ ангела истории, который летит в будущее с повернутой назад головой, созданный Вальтером Беньямином. Этому ангелу не суждено видеть будущее, хотя горячий ветер страшного суда, раздувающий его крылья, неумолимо несет к нему. Этот красивый и трагический образ можно интерпретировать как истолкование меланхолической максимы старика Гегеля, что история никого ничему не научила.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Прогнозирование – вообще неблагодарное занятие. Но если уж им заниматься, то нужно отталкиваться от нынешней социальной системы и тенденций ее изменений. И тут я, в который уж раз, должен сказать о пользе социологии для всех общественных и гуманитарных наук. Без нее дело прогнозирования будет покоиться на очень шатких основаниях. Этим вовсе не хочу умалить роль истории. Она может сыграть свою роль. Так, история дает материал для реконструкции культуры общества как некой программы поведения. Эта программа находит свое проявление как на уровне индивидов, так и на уровне больших групп. Она более устойчива, чем даже тип общественного устройства. Поэтому реакции на общественные вызовы, скажем, украинцев, русских, немцев или англичан столетиями имеют нечто свойственное конкретному народу. История может помочь реконструировать истоки и этапы развития каких-то общественных процессов, которые могут быть актуальными и для современности. Чтение исторических сочинений порой формирует чувство движения по кругу. Достаточно почитать «Историю Слободской Украины» Дмитрия Багалея и возникнет чувство, что украинская элита во все времена только и умела, что делить собственность и грызться между собой на этой почве. Обычным делом, что в прошлом, что сейчас было и есть вовлечение внешних сил во внутренние дела для решения своих чисто шкурных проблем.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Но в этом и польза, и<span style="mso-spacerun:yes"> </span>опасность науки истории. Общественные тенденции могут прерываться, а мы новые явления будем воспринимать, как их продолжение. В культурных программах есть много кодов, которые по-разному откликаются на разные контексты. Поэтому один и тот же народ может в одни периоды вести себя героически, а в другие – трусливо и жалко. Поэтому социологи, занимаясь неблагодарным делом прогнозирования, принимают во внимание разнообразие возможностей развития событий. Прогнозы должны быть многовариантными.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Теперь перейдем к собственно разговору об элите. Термин этот закрепился в общественных науках не в последнюю очередь благодаря работам Вильфредо Парето. Я его буду использовать чисто технически, как синоним правящей в обществе группы. Иногда для названия этого образования используют понятие «правящий класс», предложенное Гаэтано Моской. Группы, которые так именуются, разные в зависимости от типа общества, где они занимают доминирующее положение. Специфика Украины состоит в том, что к 1991 году в ней не было собственно политической элиты (как и контрэлиты). Были представители управленческой, хозяйственной и научной элиты СССР. Но специфика политической элиты состоит не в том, что она управляет, а в том, что она вырабатывает политические решения и берет ответственность за них на себя. Бюрократы же могут с той или иной степенью профессионализма проводить эти решения в жизнь, но они их не вырабатывают и ответственности за них на себя не принимают. Значительное число бывших советских бюрократов стали частью формировавшейся украинской политической элиты, привнеся в нее нерешительность в принятии принципиальных решений в сочетании с хитростью и изворотливостью в решении личных вопросов. Феномен Леонида Кравчука понятен лишь в этом контексте. Это привело к тому, что общественные преобразования проходили в условиях слабого государства. Это имеет принципиальное значение. Общественные преобразования в Украине разворачивались одновременно с формированием государства и политической элиты. Попытки некоторых представителей художественной интеллигенции и бывших диссидентов определить процессы элитогенеза я опущу, ибо они не имели практических последствий.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">В условиях слабого государства общественные процессы приобретают в полной<span style="mso-spacerun:yes"> </span>мере стихийный характер. Это и наблюдалось в нашей стране. Разрушение институциональной составляющей политической жизни превратило политику в сферу столкновения откровенно эгоистических интересов. Главным процессом становиться разворовывание национального богатства, которое так часто неадекватно называют первичным накоплением капитала. Какое накопление, когда во время этого перераспределения резали на металлолом станки с ЧПУ, превращали в груды развалин передовые предприятия, которые могли бы конкурировать на мировом рынке. Процесс этот запустила бюрократия, но доступа к нему требовали и другие группы. После массовых демонстраций 1993 г., направленных против политики Л. Кравчука, такой доступ получили директора предприятий. При Леониде Кучме бюрократическая и хозяйственная элита сомкнулись. Сложной была интеграция других групп, претендующих на часть общественного богатства. Большие аппетиты были у предпринимателей и бандитов. Бюрократы в конечном итоге поставили под контроль предпринимателей. Часть бандитов, которые смогли легализовать свои капиталы, вошли в ряды элиты, а часть была отстреляна. Такова реальная история элитогенеза в Украине.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">В результате возник общественный строй, который я еще в 1997 году предложил называть «мульковым капитализмом». «Мульк» - это термин арабского мыслителя Ибн-Хальдуна, означающий неразрывность «власти-собственности». В основе общественного строя, в условиях которого мы живем, лежит процесс взаимной конвертации власти и собственности. Власть находит опору в собственности, а собственность - во власти. Поэтому любой предприниматель, которому удалось разбогатеть, стремиться стать хоть каким-то да депутатом. Не тщеславие к этому толкает, а интуитивное понимание основного политико-экономического процесса, определяющего развитие нашей страны.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Правящий класс в Украине формировался с опорой на личные связи. Наиболее прочными в нашей стране были региональные группы. Те регионы, которые имели наибольший экономический и политический вес, стали основой самых сильных элитных групп – киевской, днепропетровской и донецкой. Киевская группировка достаточно быстро маргинализировалась,<span style="mso-spacerun:yes"> </span>а сам Киев, как столица, превратился в центрального оператора распределения политико-экономических ресурсов в стране. За него весь период независимости идет борьба региональных элит.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Региональные элитные группы имеют все признаки клиентельных образований. Во главе их стоят несколько наиболее влиятельных патронов, от которых зависит бизнес и политическое положение клиентелы.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Все клиентельные группы имеют свою историю формирования и развития. Донецкая группа сформировалась с доминированием бизнесменов и хозяйственных руководителей. В Луганской области ядром клиентельной группы стали руководители областной комсомольской организации. Бывший руководитель комсомола Ворошиловградской области Александр Ефремов сейчас превратился в фактического «хозяина» Луганщины.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Для того, чтобы в нашей стране стать крупным бизнесменом или войти в большую политику, обязательно принадлежать к какой-то клиентельной группе. Само политическое пространство Украины в каждый момент времени существует как результат или соглашения между патронами клиентельных групп, или как результат борьбы между ними. Поэтому любой субъект, не принадлежащий к данному порядку, будет исторгаться из политического пространства. Ему просто там не будет места.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">И вот здесь мы натыкаемся на весьма интересный вопрос. Так что же представляет из себя наше государство? Я говорю о его реальном состоянии, а не об идее. Поэтому прошу не кипятиться защитников национальной идеи и пр. Так вот, государство в нашем случае – это бизнес-структура нашего правящего класса. Только это весьма своеобразная бизнес-структура. Ключевые чиновничьи должности связаны с контролем над перераспределительными потоками в нашей стране. Представители клиентельных групп фактически получают эти должности «на кормление». Поэтому государственные структуры функционируют как частные, но присваивающиеся временно теми или иными представителями правящего класса. В этом основной фокус их успехов в бизнесе, на этом покоится в большинстве случаев их благосостояние. Грубо говоря, но называя все своими именами, их бизнес – это паразитирование на стране. Если кому-то не нравиться столь приземленное определение, то можно использовать понятие «государство-хищник» (<span lang="EN-US" style="mso-ansi-language:
EN-US">State</span>-<span lang="EN-US" style="mso-ansi-language:EN-US">predator</span>). Сути это не поменяет.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Люди, которые создали и своей жизнью поддерживают такую модель государства, всеми силами навязывают населению идею, что украинский народ реализовал в этом государстве свою вековечную мечту. Они формируют представление о прошлом, как о темном и проклятом. Их интересам соответствует распространение презрительного наименования этого прошлого и человеческого типа, с ним связанного, – «совок». Мол, все началось с чистого листа и результат справедлив – иерархия в обществе отражает иерархию способностей.</p>
<p style="text-align:justify;text-indent:36.0pt" class="MsoNormal">Но что же другая сторона – народ? Он был страдающей стороной в этих процессах, но он не был носителем другой модели развития страны. В период «развитого социализма» началось формирование предпосылок для перехода к капиталистическим отношениям. В основном эти предпосылки возникали не в производстве, а опять-таки в распределении. Торговых работников даже расстреливали. Но потом партийная номеклатура прекратила сопротивляться этому процессу и возглавила его. Это и есть самый основной процесс того периода, который получил название «застоя». Этот процесс получил легитимацию в самых широких слоях через утверждение гедонизма как жизненного идеала. Жизнь как потребление стала восприниматься и номенклатурой, и простым народом. Именно под эти лозунги народ дал добро на демонтаж социализма, развал СССР и т.д. Кто не помнит лозунга «Кто съел мое сало?». Это будет жестко, но правдиво, если сказать, что большинство нашего народа и наш правящий класс – это единое тело. Выходцы из самых низов, если им каким-то чудом удается попасть в элиту, начинают вести себя, как принято в этой среде. Достаточно вспомнить бывшего стачкомовца Юрия Болдырева, недавно прославившегося своими рассуждениями о Галичине, как о «наросте на теле Украины» ().</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:36.0pt">Народ недоволен элитой. Я как социолог уже 20 лет фиксирую кризис доверия к власти. Правящий класс воспринимается как некое опасное множество «ОНИ». Эти «ОНИ» - носители коварства и злокозненности. Но, с другой стороны, те же простые люди в поисках опоры обращаются к этой же группе и ждут из нее некоего спасителя, благодетеля, защитника, хозяина. Но что простой народ. Это всеобщая форма мышления. Высокообразованная Елена Стяжкина тоже говорит: «Но тогда нам нужен бы был свой Шарль де Голль или свой Ататюрк. И тут все равно нас подстерегала бы опасность авторитаризма. А между тем, если бы этот человек имел четкий проект своей страны, то модернизация прошла бы намного быстрее. Это мог бы быть наш шанс. Лех Валенса, может быть, не самый интеллектуальный политик, но у него было видение Польши. Нам может так повезти? Может».</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:36.0pt">На этой форме мышления базируется то обстоятельство, что наша политическая история подобна движению по кругу. Народ признает очередным мессией того, в ком через полгода максимум разочаровывается. Но на его место уже претендуют другие мессии. Арсений Яценик или Олег Тягнибок. Какая разница! Если не будет разрушен основной политико-экономический процесс, все будет повторяться. И ни у кого индивидуально новое видение Украины не возникнет. Для того, чтобы появился Лех Валенса, нужна была работа нескольких поколений польских интеллигентов. Необходимо было достижение консенсуса в обществе, который дал возможность проводить реформы. А вера в сильную личность толкает нас на путь Сизифа.</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:36.0pt">Может ли современное недоверие к элите привести к революции? Елена Стяжкина говорит: «Я против любой украинской революции. Категорически. При том, что я, кажется, понимаю, как она вызревает. Иногда я сама бываю носителем социальной агрессии, а иногда понимаю, что являюсь объектом социальной агрессии для кого-то другого. Получается, что эта агрессия вызревает по тем же правилам, что и в 17-м году, - вот что по-настоящему плохо. Призывы к революции всегда формулирует элита, которой чего-то не хватает. Пьяные матросы могут только пройтись по Невскому и разрушить витрины. Чтобы добиться при этом еще и свержения власти, нужны люди, которые к этой власти приближены». В этой фразе переплелось слишком много. <span style="mso-spacerun:yes"> </span>С одной стороны, безусловно, верно, что для революции нужен раскол в правящем классе. Без такового возможны только бунты. С другой стороны, категорически или не категорически кто-то против революции, таковые случаются. Это одна из форм общественных изменений. Ученому не следует заменять оценку ситуации морализаторством.</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:36.0pt">Но этого недостаточно для ответа на вопрос о революциях. Сначала о термине. Он очень многозначен. В большинстве случаев под революцией понимают качественное изменение институциональной системы общества. Чтобы система институтов претерпела такое изменение необходимо, чтобы сложился в некой большой социальной группе проект нового общественного строя. Подобный проект не может быть чисто мыслительной конструкцией. Он должен вырастать из тенденций общественной жизни. Буржуазные революции опирались на интенции жизни буржуа, социалистические – на усиление роли государства в жизни общества. Революционные изменения у нас начались в период «перестройки» и завершились после 1991 года. Тогда радикально изменилась институциональная система в соответствии с определенным проектом, носителями которого и были те, кто образовал нынешний правящий класс. Но им подыгрывало и большинство народа. Нового проекта, у которого бы был социальный носитель, сейчас в стране нет. В этих условиях возможны бунты, массовые беспорядки, переход власти от одной части правящего класса к другой. Последнее уже было в конце 2004 года. Кое-кто до сих пор называет те события «помаранчевой революцией». В тех условиях часть правящего класса, вытолканная Л. Кучмой из центра политико-экономической жизни на периферию, использовала законное возмущение народа для перераспределения власти в стране. Была использована технология «черной рады», известная из украинской истории. Но революцией назвать этот сложно. Я этим не перечеркиваю энтузиазма бескорыстных участников тех событий. Они продемонстрировали волю к свободе. Но последующие события показывают правоту моих оценок.</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:36.0pt">Поэтому думаю, что Елена Стяжкина ошибается, сравнивая нынешнюю ситуацию с кануном 1917 года. Но это вовсе не значит, что наша судьба будет обязательно легче, чем судьба наших предков. Расплатой за невозможность изменить траекторию развития страны может стать деградация социальной жизни в ней. Вот это Елена Стяжкина и называет «люмпенизацией». Этот процесс может зайти очень далеко. Украина за прошедшие 20 лет очень основательно сдвинулась на периферию мировой капиталистической системы. Её туда затолкала родная элита, которая, как я уже говорил, приобретала собственное богатство, уничтожая общественное благо. По качеству образования мы тоже уже между Филиппинами и Нигерией. Деградация страны может продолжаться десятилетиями. И, как по мне, то это - самая страшная угроза. Чтобы представить, к чему это может привести, следует всматриваться не в историю бывшей Российской империи, а, скажем, в историю Колумбии. Там мы найдем и путь на периферию, и периоды с милым названием «<span class="hps"><span lang="ES" style="mso-ansi-language:ES">violencia</span>» (насилие), и распад страны, и наркомафию и т.д. Чтобы этого избежать, не следует себя гипнотизировать, вызывая старые призраки.</span></p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:45.1pt"><span class="hps">И последнее, на чем я сейчас хочу остановиться, это проблема модернизации. Елена Стяжкина в ней видит нашу надежду: «</span>Мы будем, плохо или хорошо, проходить модернизацию. Несмотря на социальные катаклизмы, на люмпенизацию, на промежутки ужасов, которые чередуются с промежутками стабильности. Этот процесс запускается тем, что перестают действовать традиционные правила. Это значит, что обязательно нужны другие».</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:45.1pt">Модернизация означает воспроизводство институтов, возникших некогда в центре современной капиталистической системы. Сама эта система устроена иерархически, разделяясь на центр, полупериферию и периферию. Структурное положение центра препятствует воспроизводству этих институтов на периферии, хотя эти институты всячески идеологами центра пропагандируются в качестве образца. Из-за структурных особенностей системы эта проповедь выглядит лицемерной и прикрывающей реальную зависимость. Поэтому, скажем, замечательный американский интеллектуал Иммануил Валлерстайн считает модернизацию синонимом зависимого развития.</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:45.1pt">Есть и другое ограничение, которое следует учитывать в анализе. Обществами модерна являются именно те, где развитие носит рефлексивный характер. Поэтому модерн – это процесс, а не состояние. Быть современным – это постоянно изменяться. Сейчас мир вступает в период, который Ульрих Бек назвал Вторым модерном. У нас Первый модерн в его социалистической разновидности был создан. Снова поминать крестьян с их верой в доброго царя, объясняя наш путь, поэтому вряд ли стоит. Традиционное общество у нас сгорело еще в огне гражданской войны. СССР превратился на какое-то время в альтернативный центр накопления капитала в мире. Он взаимодействовал с мировой капиталистической системой и как ее экономическая часть, но одновременно он и лишал ее полноты. В этом плане СССР был так же современен как США. Мы ощутили кризис индустриализма чуть позже, чем страны капиталистического центра. Элита СССР не нашла выхода из этой ситуации. Но это не значит, что наш путь был единственно возможным. Современный Китай показывает, что были варианты. Но и путь Китая – не единственная альтернатива.</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:45.1pt">Нам нужно честно признаться, что мы зашли в тупик. Наша элита в качестве лозунга взяла национальное государство образца 19 века. Лозунг был нереалистичным в эпоху глобализации изначально. Другое дело, что элитные группы ничего соответствующего лозунгу и строить не собирались. Они формировали для себя кормовую территорию. Мы сдвинулись на периферию капиталистической системы, когда сама система капитализма начала разваливаться. На периферии эти проблемы особенно болезненны. Нам нужен альтернативный вариант развития. Не думаю, что в деле определения модели общественного строя решающую роль играют цивилизационные особенности страны. Поиск этой альтернативы – проблема выживания всего человеческого рода. Капитализм, разваливаясь, может весь вид <span lang="EN-US" style="mso-ansi-language:EN-US">Homo</span><span lang="EN-US"> </span><span lang="EN-US" style="mso-ansi-language:EN-US">sapiens</span><span lang="EN-US"> </span>утащить за собой в небытие. Но это уже другая тема.</p>
<p style="margin:0cm;margin-bottom:.0001pt;text-align:justify;text-indent:45.1pt">Я уже писал, что для интеллектуалов сейчас важнейшей задачей является пересмотр концептуальной основы обществоведческого дискурса. Поэтому и хочу вовлечь в дальнейшую дискуссию и Елену Стяжкину, и других коллег.</p>