Продолжение. Начало читайте ЗДЕСЬ и ЗДЕСЬ Даже не дождавшись развала СССР, Молдова начала скоростную интеграцию с Румынией. За принятым в 1989 году законом о языках, называвшим единственным государственным языком Молдавской СССР молдавский, который при этом переводился с кириллицы на латиницу, последовали массовые митинги за воссоединение двух (пост)социалистических государств. — В 1991 году патриотические чувства были очень сильны, и было мощное движение за объединение, — вспоминает антрополог Мария Аксентий. — Почти все тут верили, что оно вот-вот произойдет. Даже когда избирали первого президента, думали, что он нужен, чтобы подписать документы об объединении. Но вышло по-другому. При объединении с Румынией у новых президента и премьер-министра не осталось бы никакой власти. Молдова стала бы обычной провинцией большой страны, далеко от столицы, далеко от ресурсов… Патриотический подъем скоро сошел на нет: Молдову накрыла волна экономической депрессии и политической лихорадки, и народу стало не до румынского триколора. — Все пошло по инерции, — говорит Мария. Линии разделения В настоящее время за объединение с Румынией выступает приблизительно четверть молдаван. Для потерянного в том числе из-за доминировавших в Молдове панрумынских настроений Приднестровья этот вопрос давно уже не часть повестки дня. Тираспольская политическая элита перед очередными выборами традиционно стряхивает нафталин с темы воссоединения с Россией. — Здесь абсолютно все настроены пророссийски. Периодически у нас собирают митинги: «Россия, забери нас к себе!». Но я прекрасно понимаю, что никогда в жизни этого не будет. Геополитика как геополитика. И вообще, честно говоря, право народов на самоопределение нас не касается, хотя им часто тут спекулируют. У приднестровцев — украинцев, молдаван — есть своя земля, — говорит Слава, экскурсовод из «Мемориального музея Бендерской трагедии». Утверждения приднестровского экскурсовода относительно интеграционных процессов в Молдове конца 80-х — начала 90-х сегодня принимают и молдаване. По его словам, «перспектива объединения с Румынией совершенно не светила жителям нашего региона. Мы и без того уже были в Молдове гражданами второго сорта — не хватало еще и оказаться в чужой стране. К тому же тогда уже многие ездили в Румынию и видели, что там происходит. Это было самое нищее социалистическое государство». Одна из собеседниц «ОстроВа» вспоминает, как недоумевала, почему в студенческой столовой в Бухаресте ее, привилегированную гостью, каждый раз изолируют от румынских ровесников. «Я потом поняла, что их кормили намного хуже, и старались сделать так, чтобы мы, молдаване, этого не видели». Так же точно Анатоль Урсу, дизайнер-фрилансер и глава молодежной общественной организации «Tinerii Moldovei» («Молодежь Молдовы»), добивающейся воссоединения Молдовы с Румынией, вслед за Славой говорит об ошибках, допущенных молдавскими националистами и юнионистами в предыдущие годы: — С 1990-х годов, когда провозглашалась независимость, и года до 2009-го, у нас не было не то что корректной политики в отношении национальных меньшинств, было обратное: «Нам все равно, что вы думаете, мы знаем, что мы должны делать». Российская пропаганда срабатывала именно благодаря этому подходу. Национальным меньшинствам Молдовы смогли внушить, будто объединение с Румынией означает, что они будут гражданами второго сорта. Мы поняли, что с таким отношением к людям далеко не уйдешь, и нужно, в первую очередь, объединить все население страны, неважно, украинец ты, русский, или гагауз. В то же время для многих жителей Молдовы страна после 1991 года стала полноценным государством со своей политической и социальной перспективой. «Я молдаванка», — говорит Мария Аксентий, комментируя слова Анатолия Урсу «Я — румын». Точно так же молодые люди из Приднестровья будут отвечать «Я — приднестровец». — У меня сложилось впечатление, что мы Приднестровье игнорируем, — отмечает Мария. — Мы, кажется, уже смирились с тем, что это отдельное государство. Чтобы мы вышли на Площадь с требованием «Верните Приднестровье!» — такого, думаю, не будет. Прошло 25 лет. Выросло поколение людей, родившихся в Приднестровье и считающих его своей родиной, так же, как и мы тут привыкли, что Приднестровье — это что-то рядом с Молдовой. Страна-недострана. Если станет вопрос о присоединении к Европейскому Союзу, для чего потребуется решить территориальный спор, скорее всего, Приднестровье просто отпустят. Дело принципа Разделение Молдовы происходит далеко не столько в политических рубежах по Днестру и Пруту, сколько в границах ментальных. В декабре 2013 года Конституционный суд Молдовы поставил, наконец, точку в казавшихся бесконечными спорах о том, как называть государственный язык молодой республики, лишив права на официальное существование молдавский в пользу румынского. Собеседники «ОстроВа» соглашаются, что «молдавскость» была во многом советским изобретением, направленным против «румынскости». — В советское время искусственно придумывали какие-то слова, и так старались, чтобы они не были похожими на румынские, что доходило до абсурда. Естественно, что у людей появилось пренебрежительное отношение к молдавскому, — комментирует Мария Аксентий. Анатоль Урсу в этом более радикален, настаивая, что сама Молдова — государство, созданное «искусственно»: — Советская власть депортировала молдавскую интеллигенцию. Оставшимся основательно внушили, что молдаванин — это что-то другое, чем румын. Поэтому нам не удалось воссоединиться: после распада СССР мы уже были молдаванами. «Молдавский язык» был нужен, чтобы создать это искусственное государство. А какой язык в Приднестровье? У них нет приднестровского языка, но у них есть молдавский на кириллице, сохраняющий разницу между нами: «Вы говорите на румынском? Хорошо, а мы — на молдавском». При этом сторонники независимой Молдовы и те, кто придерживается идеи воссоединения с Румынией, имеют разные варианты толкования молдавской истории. Одни настаивают на том, что этой истории — около 650 лет, выводя ее от основания средневекового Молдавского княжества. Другие говорят, что эта 650-летняя Молдова уже больше 150 лет является частью Румынии, так как в 1859 году не доставшаяся России часть Молдавского княжества со столицей в Сучаве объединилась с Бухарестом. При всем этом, из менее чем трех миллионов жителей Молдовы, около миллиона либо имеют румынские паспорта, либо стоят в очереди на их получение. Житель непризнанного Приднестровья может быть обладателем сразу российского, украинского и молдавского паспортов, пользуясь в последнем случае также всеми преимуществами недавно введенного для Молдовы безвизового режима с ЕС. На деле это мало что значит для интеграции Молдовы или Приднестровья с какой бы то ни было из вовлеченных в геополитические баталии сторон. — У меня нет румынского паспорта, я принципиально его не делаю, потому что считаю, что быть румыном — мое право от рождения, — говорит Анатоль Урсу. — Моих родителей, бабушку и дедушку советская власть не спрашивала — их просто лишили одного гражданства и наделили другим. Но если у них было румынское гражданство, и оно было отобрано у них без всяких референдумов, я так же хочу его получить. Я его получу после объединения. Пусть это прозвучит пафосно, но я чувствую, что это мое призвание — добиться объединения. История об «освободителях» Что, однако, сильно и выгодно отличает Молдову от Украины, так это отсутствие в настоящее время политических спекуляций, основанных на оценке тяжелых и трагичных периодов истории. Только в 20 веке, до обретения независимости, Молдова четыре раза поменяла «сюзерена»: после Российской империи в 1918 году пришли румыны, в 1940 году румынов ненадолго сменили «советы», с 1941 по 1944 тут снова господствовали румыны, в 1944-м вернулся Советский Союз. Каждая из сторон устанавливала в Молдове свои порядки, энергично избавляясь от следов иноземных предшественников. — Когда мы были частью Российской империи, нам говорили: «Мы освободили Бессарабию от турецкого ига». Потом пришли румыны: «Мы вас освободили от русского национализма». Потом пришли «советы» и «освободили» нас от «румынско-фашистских захватчиков». Каждый новый режим хотел легитимизировать свою власть через «освобождение», — иронично констатирует Мария Аксентий. Как русские, так и румыны вели себя в Молдове без особой деликатности. «Моя бабушка шутила, что когда румыны ушли, а русские еще не пришли, вот тогда было золотое время», — говорит наш водитель и гид Вячеслав. — Есть огромное количество историй о том, как русские пришли и убивали, немцы пришли и убивали, румынские жандармы пришли и убивали… Мы, когда говорим об объединении, стараемся оставлять эту историю за нами, — подчеркивает Анатоль. — Да, это было. Я не о том, что «были такие времена». Это слова труса и человека, который не может отвечать за свой выбор. Говоря об истории, нельзя утверждать, что одни были хорошие, а другие — плохие. Погибли люди и с одной, и с другой стороны. Но это уже за нами. Нам этого никак не изменить. «Спасибо, мы сами» Видимый консенсус относительно истории 20 века внутри общества в Молдове не отменяет, однако, факта его продолжающейся раздробленности в отношении к постсоветским событиям и оценке текущего момента. В настоящее время шаткое единство молдавского социума обеспечивает протестное движение против «захватившего страну» олигарха Владимира Плахотнюка. — Настроения людей зависят от их личного опыта. Некоторые много лет работают в Европе, привыкли к европейскому укладу, и хотели бы присоединится к Евросоюзу. Другие же, русскоговорящие, или те, кто работает в России или имеет с Россией связи, скажут, что Россия — это наше все. Еще одна часть населения ждет объединения с Румынией. А есть и те, кто считает, что Молдова должна развиваться как полноценное государство, строить конструктивные отношения как с Западом, так и с Востоком, и что самое главное – улучшить жизнь в стране. Недавние массовые митинги в Кишиневе показали, что население может сплотиться против внутреннего врага. Плахотнюк нас объединил, и проевропейских, и пророссийских, и это на самом деле удивительно. Сейчас есть одна цель — избавиться от Плахотнюка. А когда этой цели не будет, неизвестно, что сможет сплотить народ, — констатирует Мария Аксентий. Отставные военные, друзья и сослуживцы Василий Чобану и Анатолий Страту, пришедшие на центральную площадь Великого Национального Собрания в Кишиневе на оппозиционный митинг 24 апреля, тоже говорят о «захватчике» Плахотнюке, о сокращении социальной помощи, о бессовестной коррупции в политических верхах, о предательстве национальной элитой идеи независимой Молдовы, за которую их отправили воевать с приднестровским «ополчением» и российскими войсками в 1992-м. — Каждый день здесь выдают по 800 румынских паспортов. Каждый день! Нация исчезает. А мы хотим хорошо жить в своей стране. Нам не нужна ни Румыния, ни Россия. Пусть нам принадлежит то, что наше. Юлия Абибок, Ольга Пинчук, «ОстроВ»
