Три года назад не стало Юрия Кравченко — одного из фигурантов по делу об убийстве Георгия Гонгадзе, бывшего председателя Таможенного комитета, министра внутренних дел, губернатора Херсонской области и главы ГНА. Завтра ему исполнилось бы 57. Николай Джига. "Юрий Федорович был очень эмоциональным человеком. И не раз восклицал: "Я офицер, а они думают, что меня арестуют. Ошибаются. Не удастся. Живым не дамся". — Правда ли, что Юрий Кравченко предвидел близкую смерть? — 27 декабря 2004 года друзья сообщили мне о гибели Георгия Кирпы. Сначала — будто у него остановилось сердце, потом — что было пулевое ранение. Я позвонил Юрию Федоровичу. Он вскрикнул: "Как погиб?!." Я сказал о пулевом... Для него это был удар... "Держись от этой власти подальше, прошу тебя, никуда не лезь..." — такими были его слова. На той ноте и закончили разговор. Через некоторое время он позвонил сам и предупредил, что приедет ко мне в село. Его привез водитель Павел. Накрыли стол, посидели немного — мы с сыном, Кравченко, Паша... Юрий Федорович был грустный. И вдруг говорит мне: "А принесешь на мою могилу цветы?" Водитель ему: "Ну, что вы такое говорите?" А Кравченко в ответ: "Следующим после Кирпы буду я..." — То есть он и себе такой же финал предрек? — Получается, так... Мы пытались его от печальных мыслей отвлечь. Но он попросил Пашу принести из машины диск с песнями Владимира Засухина, с которым дружил. Там была одна душевная, о постовом (как я понимаю, она вообще была о Кравченко написана). Генерал ушел в отставку, идет по улице, встречает постового милиционера и говорит ему, мол, я теперь отставной, был ментом и не жалею ни о чем... Короче, слова, мелодия трогают... Юрий Федорович слушал, слушал, и я увидел в его глазах слезы... — А о Кирпе он больше ничего не говорил? — Ничего. Но что-то его явно мучило. Думаю, предчувствие какое-то нехорошее. Это было 27-го, днем позже я улетел в Израиль. И позвонил ему оттуда. Он попросил купить крестик и освятить его. — Привезли? — Конечно. Прямо по пути из аэропорта и завез. Он сразу же надел этот крестик с цепочкой. — Разве Кравченко был таким уж набожным? — Наверное, это было для него важно... — Когда виделись с ним в последний раз? — На Крещение, 19 января 2005-го. На Трухановом острове окунались в Днепр. Был Леонид Буряк, еще кто-то. Окунулись, погрелись в парилке, посидели немного и разъехались... — Он не был подавлен, депрессивен — и в тот день, и до него? — По-разному. Бывал и веселым, шутил, пел, а бывало... Он ведь очень эмоционален, все близко к сердцу принимал. И мне, например, говорил такое: "Я офицер. Если они думают, что меня арестуют, то ошибаются. Они никогда меня не возьмут. Я не сдамся. Чтобы я сидел? Чтобы меня закрыли?.." — А вы? — Задавал ему встречные вопросы: "За что же вас закрывать? В чем вас обвиняют? Вы же ни в чем не виноваты". Он горячился: "Ты что, не понимаешь, что это политика?.. Найдут каких-нибудь отморозков, готовых что-то сказать против меня, и все..." — Следствие пришло к выводу, что Кравченко не был убит... — Если оно это утверждает, то почему не возбудили уголовное дело по доведению до самоубийства? Пусть никого бы не привлекли к ответственности за то, что его унижали, оскорбляли, цинично, через СМИ, вызывали на допрос, но хотя бы установили круг этих людей, которые делали все, чтобы посеять в человеке страх, сформировать негативное общественное мнение. А эти обстоятельства вообще мало исследовали... — Почему, по-вашему? — Если бы прокуратура работала не по указаниям, а руководствовалась законом и только им, она бы так узко не расследовала это дело. Нужно было всесторонне вникнуть в причины, которые привели к подобному финалу, изучить, какая обстановка была в государстве, что послужило мотивами людей, так активно обвинявших и достававших Кравченко. Этого сделано не было. — Вернемся к тому, с чего начали. Кравченко предвидел, что его ждет то же, что Кирпу. Стало быть, не верил в суицид? — Не верил... — Отчего же? — Существуют различные способы совершения преступлений. Есть очень изощренные, подготовленные так, что и не подумаешь, что произошло убийство, — настолько оно профессионально исполнено и замаскировано, скажем, под самоубийство. Посему я стараюсь сдержанно говорить о том, что случилось не только с Кравченко, а и с Кирпой, Кушнаревым... — Это мнение Джиги-следователя? — Да нет. Помните, у Расула Гамзатова: "Но в мире следствий и причин, спускаясь в тайные глубины, не смог добраться ни один до истины, до сердцевины". Так и тут — до истины и сердцевины не дошли. Или не захотели дойти. — Фамилии упомянутых вами людей по странному совпадению начинаются одинаково — на букву "К"? — (После паузы). А ведь действительно... Но я над этим как-то не задумывался... СЛЕДСТВИЮ ДОВЕРЯЮТ НЕ ВСЕ. Сегодня к могиле Юрия Кравченко на Байковом кладбище придут близкие и друзья. Три года после его гибели, увы, не приблизили нас к разгадке — что же произошло за несколько часов до визита в Генпрокуратуру, где предстояло дать показания по делу Георгия Гонгадзе. История, квалифицированная следствием как суицид, оставляет уйму вопросов. Почему в постановлении о возбуждении дела упомянуто "огнестрельное ранение головы", если выстрелов было два? Откуда возникла и куда делась статья "убийство" (а не "умышленное убийство" или "доведение до самоубийства")? Дело прекращалось, возобновлялось и опять закрывалось — опять же, зачем? Мог ли волевой, сильный Кравченко уйти добровольно, стреляясь дважды? Знавших его почерк гложут сомнения насчет подлинности предсмертной записки. Кому на руку гибель фигуранта дела Гонгадзе (голос Кравченко, напомним, есть на пленках Мельниченко)? Хотели устранить важное звено в расследовании убийства журналиста, списав все на мертвого? Чьи следы видела Татьяна Петровна, обнаружив тело супруга? Незадолго до выстрелов "Сегодня" рассказала о наружном наблюдении за Кравченко. Сам некогда служивший в 7-м управлении, он не мог не заметить "топтунов". Что это было — дерзкий вызов, тактический ход или банальное ротозейство? Куда делось оперативно-розыскное дело, заведенное на Кравченко? Где отчеты наружки-прослушки? Что двигало Григорием Омельченко, пославшим публичный "мессидж" о необходимости охраны Кравченко, на который никто не среагировал? В прошлогоднем интервью "Сегодня" старший следователь ГПУ Любомир Вийтович утверждал, что Кравченко, согласно экспертизам, покончил с собой, а сомнения не знакомых с материалами дела (в том числе экс-министра здравоохранения Николая Полищука), проверены и опровергнуты как несостоятельные. То же самое "важняк" повторил на днях: "Дело закрыто, сдано в архив, никаких процессуальных действий по нему не ведется. Тем самым признано, что это был суицид". PСуицид ли?.. ДОВОДЫ "ЗА" И АРГУМЕНТЫ "ПРОТИВ". Экс-глава Минздрава, нейрохирург Николай Полищук сомневался в том, что Кравченко ушел из жизни без чьей-то помощи. Аргументы оппонента следствие проверило. Полищук: "Направление раневого канала от первого выстрела являлось не характерным для ранения, причиненного самому себе". Следствие: "Согласно протоколу воспроизведения, во время 1-го выстрела потерпевший сидел на стуле в подсобном помещении. Оружие было в правой руке. Она могла быть накрыта кистью левой, поскольку во время судмедисследования трупа следы крови на правой руке, в отличие от левой, не обнаружены. Выстрелом в голову потерпевшего отбросило назад, тело откинулось к спинке стула, а после удара подалось вперед. В момент нахождения тела в крайнем переднем положении ноги были согнуты в коленных суставах и, наиболее вероятно, разведены в стороны. После этого тело снова подалось назад, а после контакта со спинкой остановилось. Голова и туловище наклонились вперед. Зафиксированная при осмотре места события поза соответствует динамике движения головы и тела после огнестрельного повреждения. Локализация отверстий, направление раневых каналов, расположение пулевого повреждения на потолке, местонахождение следов крови на полу исключают предположение о причинении огнестрельных ранений другим лицом". Полищук: "После повреждений в результате 1-го выстрела выполнять целенаправленные действия практически невозможно". Следствие: "Как свидетельствует вывод комиссионной судмедэкспертизы, после огнестрельного ранения в область шеи Кравченко мог совершать самостоятельные действия, в том числе произвести выстрел вплотную в правый висок. После огнестрельного ранения в область подбородка в кратком интервале времени (до 1 минуты) с большой долей вероятности могли не наступить релаксация и расслабление мышц, чтобы он не смог вследствие этого удержаться на стуле и удерживать в руке пистолет, а в дальнейшем в кратком интервале времени (также до 1 мин.) совершать самостоятельные действия, направленные на осуществление выстрела в правый висок". Полищук: "После выстрела в пищеводе и желудке Кравченко должны были оказаться кровь и остатки зубов". Следствие: "Согласно выводу судмедэкспертизы, их отсутствие свидетельствует о кратком (секунды) промежутке времени между выстрелами, а также о том, что голова Кравченко после 1-го выстрела была наклонена вперед, что подтверждает лужа крови между ног". "ЕГО РЕЗОЛЮЦИИ НЕЛЬЗЯ БЫЛО РАЗОБРАТЬ". Много противоречий вызвала предсмертная записка Юрия Кравченко. Прежде всего, тем, что ее якобы нашли не сразу — по данным следствия, она находилась в спортивных брюках погибшего. Для чего или от кого записку нужно было прятать, так и не ясно. Не сразу стал известен и текст. Затем Юрий Луценко дословно воспроизвел его: "Мои дорогие, я не виновен ни в чем. Простите меня. Я стал жертвой политических интриг президента Кучмы и его окружения. Ухожу от вас с чистой совестью. Прощайте". Графологическая экспертиза, заверяли "Сегодня" в Генпрокуратуре, подтвердила: записка написана рукой Юрия Кравченко. С этим не согласны люди, регулярно вникавшие в резолюции шефа — через них прошло множество документов за его подписью. "Это не его рука, — убежден Николай Джига, работавший у Кравченко первым замом. — Я хорошо знаю почерковедческий стереотип Юрия Федоровича. У него в повседневной жизни был такой почерк, что его надо было расшифровывать вместе с экспертами. Как напишет резолюцию — ничего не разобрать. Поэтому определенно считаю, что записка, приобщенная к материалам уголовного дела, — подделка. Кто-то эту фальшивку исполнил, но кто — должно было выяснить следствие..." Аналогичного мнения придерживается и Константин Брыль, также хорошо знавший почерк Кравченко: "Считаю, что записка принадлежала не ему. Я ее видел в материалах уголовного дела и полагаю, что она не соответствует руке Юрия Федоровича". Александр Ильченко, "Сегодня"
