Политолог Андрей Дорошенко рассказал "ОстроВу" о том, как аукнутся действующей власти изменения в Конституцию, почему перемирие на Донбассе не приведет к политическому урегулированию и о туманных перспективах Минских соглашений. Андрей, как на Ваш взгляд, принятие поправок в Конституцию Украины в части «особого статуса Донбасса» повлияет на ситуацию в этом регионе? – Я бы рассматривал эту проблему в двух контекстах: международном и внутриукраинском. Если говорить о внутриукраинском контексте, то гипотетически, с точки зрения власти и даже тех сил, которые формально находятся в оппозиции, принятие первой части Минских соглашений позволяет решить или по крайне мере купировать проблему вооруженного конфликта на Донбассе. Например, если вы обратите внимание, то риторика провластных Народного Фронта, БПП, а также тех групп, которые голосовали в поддержку конституционной реформы (это прежде всего Оппозиционный Блок), говорит о том, что власть и оппозиция рассчитывают, что этот первый шаг станет, основой для последующего достижения внутриукраинского компромисса. Однако, следует учитывать, что такого рода шаг привел к существенному ослаблению поддержки президента в парламенте и обществе. Более того, это привело к отколу части партнеров президента по коалиции (речь идет о Радикальной партии О. Ляшко), а также поставило под угрозу участие в работе демократической коалиции Самопомощи и Батькивщины. Я думаю, что данные социологии как раз покажут нам, как это отразилось на рейтинге Петра Порошенко как политика. - Но ведь Порошенко не мог не просчитывать таких последствий. На что тогда делалась ставка? - Я думаю, что здесь ключевую роль сыграл фактор международного давления на позицию главы государства, поскольку и ЕС, и США очень жестко поставили вопрос о необходимости реализации Минских соглашений, прежде всего, украинской стороной. И в риторике соответствующих представителей БПП как раз говорится, что ключевым условием было не что иное, как выполнение минских соглашений в контексте договоренностей с Меркель, Оландом и при поддержке США. Но, кроме этого, я думаю, что президент имел замысел наладить отношения с Оппозиционным Блоком, который претендует на представительство Донбасса в работе Верховного Совета, и таким образом, создать предпосылки для объединения депутатов из разных фракций для, скажем, компромиссного решения вооруженного конфликта на Донбассе. При этом я еще раз хотел бы отметить, что такие благие пожелания, на мой взгляд, привели к обратному эффекту. Потому что с одной стороны, задача, связанная с нормализацией ситуации на Донбассе, пока не выполнена. Да, на сегодняшний день режим прекращения огня в целом соблюдается. Однако следует отметить, что представители самопровозглашенных республик фактически с ходу отвергли возможность политического компромисса, поскольку заявили о том, что суть реформы и суть того закона, который принят Верховным Советом, не была согласована с представителями «ДНР»/«ЛНР» и таким образом это, якобы, нарушает дух и букву минских соглашений. То есть, как видим, эта политическая задача фактически не выполнена. Более того возникла угроза раскола демократической коалиции. И выход Ляшко – это плохой сигнал, он показывает, что база политической поддержки главы государства и в парламенте, и в обществе сокращается. - А вы допускаете, что на П.Порошенко могут «надавить» до такой степени, что он сядет, например, за стол переговоров с сепаратистами, как того требуют Минские соглашения? - Я думаю, что есть угрозы и риски того, что международное давление будет возрастать. Мы как раз подходим к международному контексту происшедшего. Дело все в том, что Минские соглашения и в первом издании, и во втором, в феврале 2015 года, были де-факто частной инициативой ряда политических лидеров Европы. Мы говорим, прежде всего, о канцлере Германии Ангеле Меркель и о президенте Франции Франсуа Оланде. Почему так случилось? Почему миротворческая инициатива по Украине вышла за рамки коллективной дипломатии Европейского Союза, - такой вопрос сегодня задается в коридорах власти многих европейских столиц. Я хочу напомнить, что даже в момент подписания Минских договоренностей президент Европарламента Дональд Туск отметил, что, к сожалению, даже формально не была проведена телеконференция в рамках Европейского Совета для того чтобы такого рода важная инициатива в сфере внешней политики, прозвучавшая из Берлина и Парижа, была согласована с европейскими коллегами. Этого не было сделано. В результате, получилась ситуация, в которой Ангела Меркель и Франсуа Оланд сформулировали инициативу как частную. Де-факто можно сказать, что они поставили свою личную политическую репутацию – репутацию лидеров Европы на кон этого Минского процесса. И трагедия ситуации сейчас заключается в том, что неудача минского процесса ставит под сомнение престиж лидеров Германии и Франции. И есть большой риск, что давление в отношении Петра Алексеевича, о котором вы говорите, будет связано не столько с тем, чтобы защитить интересы Украины или решить мирным путем конфликт на Донбассе, сколько с тем, чтобы спасти репутацию двух лидеров – Ангелы Меркель и Франсуа Оланда. Естественно, Россия это знает и пользуется этим. Поэтому неудивительно, что официальная позиция Москвы, прозвучавшая и в заявлении министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, и в выступлении президента Путина в рамках восточного экономического форума (который прошел на Дальнем Востоке в России), говорит о том, что принятие соответствующего законодательства Верховным Советом – не является, по мнению России, выполнением Минских соглашений. Было заявлено, что это профанация, поскольку (и эта риторика совпала с заявлениями самопровозглашенных республик) инициативы Порошенко по реформе Конституции не были согласованы с представителями Донецка и Луганска. - На Ваш взгляд, является ли случайностью тот факт, что Минские соглашения, инициированные западными лидерами, слишком совпадают с интересами России и ставят под серьезный удар президента Украины? - Я не хотел бы уходить в конспирологические теории. Давайте говорить честно - вопрос в том, что и Европа, и РФ имеют очень тесные бизнес-отношения. Причем эти бизнес-отношения, например, в сфере энергетики, продажи продуктов широкого потребления на рынке России – возникли не сегодня, и даже не вчера. История этих отношений тянется к 70-м годам прошлого века, то есть, ко временам строительства газопровода «Уренгой-Помары-Ужгород – Западная Европа», со времен освоения, скажем так, западными европейскими компаниями советского рынка. Достаточно вспомнить Тольятти, выгодные контракты с Фиатом и т. д… Я хочу отметить, что в этом смысле интересы бизнес-элит РФ и многих европейских стран, взаимопереплетение различных политических контактов, в конце концов, дружеских контактов – является очень тесным. И, естественно, что в этой ситуации мы можем говорить о том, что в некоторой степени, еще раз подчеркиваю - опосредовано, Берлин, Париж и Москва действуют согласовано. Потому что для них очень важно в контексте украинского кризиса, локализовав его, восстановить потенциал экономического, финансового, торгового партнерства. И, конечно, здесь украинские интересы, интересы нашей страны, как ни цинично это звучит, для европейских партнеров стоят на втором месте. А на первом месте они все же защищают свои собственные интересы. Другой вопрос – понимают ли это у нас в Киеве, и насколько такого рода сценарий просчитывается аналитиками на Банковой – Администрацией Президента. Пока мы не видим эффективного просчета такого сценария. То есть, понимание и осознание того, что интересами Украины могут пожертвовать ради сохранения и даже наращивания бизнес-контактов, я думаю, присутствует, но как реагировать на этот вызов, наши специалисты не знают или пока не могут сформулировать. - Насколько реализация Минских соглашений в том формате, которого хочет Европа и Россия, может привести к разрешению этого конфликта? Ведь на самом деле это может «свалить» действующую власть Украины, и тогда конфликт вспыхнет во всей стране… - Вы знаете, ключевой вопрос, который Вы поставили, связан с тем, как мы наладим диалог – будет это прямой диалог между президентом и представителями самопровозглашенных республик или мы будем использовать посреднические аспекты – в данном случае мы говорим о трехсторонней контактной группе. Мы видим, что посредническая функция, которая существует, не приносит желаемого результата, поскольку несмотря на то что некие вопросы в сфере политики, в сфере безопасности якобы обсуждаются в Минске, представители самопровозглашенных республик заявляют, что с ними никто ничего не согласовывает. То есть, по сути, получается странная ситуация, при которой идет некое согласование в рамках трехсторонней контактной группы в Минске, но в момент, когда необходимо принимать ключевое решение и подходить к компромиссу, мы слышим о том, что, дескать, с ними никто ничего не согласовывает, и они не воспринимают принятые решения… - Возможно, они просто не заинтересованы в реализации Минских соглашений, даже в существующем формате… - Тогда возникает вопрос: а какой сценарий реагирования выберем мы на такого рода угрозу? Дело в том, что Петр Алексеевич постоянно говорил о существовании некоего плана «Б», который подразумевает применение целого ряда методик, технологий, в случае, если Минский процесс провалится. Это было сказано еще летом текущего года. К сожалению, потом мы услышали, что альтернативы Минским соглашениям нет, то есть тема плана «Б» «ушла». И тогда возникает вопрос: насколько ответственно подходят люди, принимающие решения в нашей стране, к тому, как реагировать на тот вызов, который вы сейчас сформулировали. То есть, если сейчас боевики реально не заинтересованы в том, чтобы прийти к какому-то компромиссу, выйти на какой-то позитивный формат решения вопроса, то что мы будем делать дальше? Ждать у моря погоды? Ждать смены власти в самопровозглашенных республиках? Или мы будем выбирать такую стратегию продвижения к миру, которая будет подталкивать и ту строну быстрее вести диалог и выходить на какой-то приемлемый компромисс. - А как на эти процессы может повлиять замена Пургина на Пушилина на посту главы нарсовета ДНР. - Если мы говорим о Пургине, то мы знаем его как человека идеологического, который все-таки стоит на страже некоей независимости – условной независимости самопровозглашенной «республики». В то же время Пушилин, имея опыт работы в неоднозначных финансовых структурах - пирамидах, типа МММ, рассматривается, скорее, как некий политический делец, который готов идти на компромисс, жертвовать, и который готов выходить на формулу, предлагаемую в Минске. Позиция Пушилина была озвучена: он заявлял, что они готовы на особый статус, готовы согласиться под определенные гарантии на особый статус, или точнее, на особый порядок самоуправления в отдельных районах Луганской и Донецкой областях. И это можно расценивать как некий жест компромисса, жест-рукопожатие навстречу нашей нынешней власти. Но как мы видим, что на позицию лидеров этих самопровозглашенных республик влияют внешние силы. Вопрос - насколько внешние силы заинтересованы в том, чтобы такого рода диалог состоялся и компромисс был достигнут. Вероятно, что внутри «республики» идет борьба между теми, кто рассматривает Минские договоренности как элемент затягивания ситуации, как элемент шантажа, и теми, кто в принципе готов идти на некий разумный компромисс, для того чтобы прекратить противостояние. Скорее всего, последние связаны с местным бизнесом, который, как вы знаете, терпит колоссальные убытки. Сейчас там происходит девальвация активов и частного, и государственного бизнеса в Донецкой и Луганской областях. В конце концов уже есть примеры, когда крупные бизнесмены Донбасса (не будем называть фамилии) публично говорят о том, что они находятся в банкротном или предбанкротном состоянии. И это их тревожит. Но проблема заключается в том, что неумение нашей украинской элиты договариваться, вести цивилизованные методы игры, приводит к тому, что нами начинают играть на внешних фронтах. В итоге мы становимся заложниками, а в ряде случаев и марионетками внешних сил. Как с Востока, так и с Запада. А там уже действуют совершенно другие правила, где по большому счету на профиль бизнеса, на капитализацию бизнеса или судьбу Украины всем наплевать. Вот это страшно. И, мне кажется, ответственность за вот эту трагедию, которая разворачивается на наших глазах, несут все политики Украины без исключения. - Вы говорите, что местный бизнес заинтересован в выполнении Минских соглашений, при этом и Москва заинтересована в их выполнении. Это случайное совпадение, на ваш взгляд? - Дело в том, что местный бизнес ориентирован на евроазиатские рынки. Я хочу отметить, что в последние годы на территории Донбасса происходило приспособление бизнеса к правилам игры на европейском рынке. Местные компании прошли прозрачную процедуру IPO, была обеспечена прозрачность финансирования инвестиционных проектов. Существовала разумная практика привлечения заемных средств на реализацию инфраструктурных проектов. Но, безусловно, там (на Донбассе – ред.) была заинтересованность, чтоб сохраняя свои позиции на традиционных рынках стран Евразии – России, Казахстана и других государств, - развивать отношения с западным бизнесом. Это нормально и правильно. Еще раз подчеркиваю: Россия продолжала оставаться важным партнером, потому что та структура бизнеса, о которой мы знаем, очень энергоемкая. И основным поставщиком энергоресурсов все же была РФ. Здесь нашим элитам, вместо политических спекуляций насчет Ассоциации с Евросоюзом, приведших к Майдану, нужно было договариваться и искать возможность выхода в Европейское экономическое пространство так, чтоб не потерять Евразийское, особенно рынки России. Тем более, что после трагедии на Майдане, убийства мирных протестующих оказалось, что трехсторонний формат достаточно живуч: и Россия, и ЕС, и Украина работают в рамках трехстороннего формата по Зоне свободной торговли с ЕС. Более того, говорится о том, что возможно, мы заключим компромисс, который позволит нам сохранить позиции на российском рынке. Получается, чтобы найти какой-то компромисс, необходимо было огромное количество смертей – это трагедия нашего народа. Возникает вопрос: а кто несет за это ответственность? Ответственность за это несет наша украинская политическая элита, которая действует на международной арене разобщенно, которая не умеет или не может, или не хочет сформулировать цели национального развития. - А может, у нас нет национальной политической элиты? Может у нас есть только региональные политические элиты, которые периодически приходят к власти на национальном уровне? - Я с вами согласен. Тогда другой вопрос: не кажется ли вам, что децентрализация может сыграть с нами злую шутку? То есть, если мы до сих пор не создали нормальное самоуправление, если у нас нет даже концепции о развитии этого самоуправления, не будет ли эта децентрализация конституированием феодальной системы раздробленности, где будут некие царьки, а не префекты, за которыми прописываются серьезные полномочия по приостановке действия местных советов? Но мы прекрасно понимаем, что при том уровне коррупции, который есть сейчас, в том или ином регионе эти префекты могут очень быстро, как сейчас губернаторы, стать на позиции защиты не столько интересов центра, Киева, Украины, сколько интересов местной элиты, которая фактически посадит такого префекта на зарплату. А за всеми ситуацию не проконтролируешь… И еще вопрос: не является ли эта децентрализация элементом игры, элементом того, что мол, мы эту систему власти поменяем, причем поменяем, не просчитав последствия, сколько это будет стоить для бюджета (что будет с защищенными статьями бюджета в 2016 году?), лишь для того, чтобы договориться с нашими партнерами на западе и на востоке, защитить их репутацию, или, например, в случае с Россией - защитить их деньги, чтобы отменили им санкции, а наши интересы – это второстепенное. И тогда мы получим ситуацию, при которой Украина, такая децентрализованная, ослабленная, окажется в сфере влияния двух геополитических центров: с одной стороны - России, которая скорее всего будет оказывать существенное влияние на регионы Левобережья Украины, и с другой – Евросоюза, который поставит в той или иной степени под экономический и культурный контроль западные регионы и часть центра. То есть, мы получим тот же раскол, только завуалированный в конституционную реформу и согласованный в двух центрах – Москве и Брюсселе. Думает ли сегодня об этом украинская элита или нет? Или какие-то амбиции, меркантильные расчеты выступают здесь главной движущей силой в том, чтобы реализовать Минские соглашения, которые сейчас оказываются нереализуемыми? - Какие политические течения, направления вы видите в «ДНР»/«ЛНР»: Москва, так называемые местные элиты или идейные фанатики? На ваш взгляд, кто сейчас делает там политику? - Думаю, что мы имеем дело с достаточно сложным конгломератом интересов. И, наверное, никто сначала и не думал, что «ДНР» станет таким конгломератом, где переплелись интересы местного бизнеса, старой политической элиты, которая выехала в РФ, но пытается сохранить свое влияние на процессы в регионе (семья В. Януковича – ред.) и внешних сил: специалистов из разведслужб и Вооруженных сил РФ. Плюс мы говорим о политтехнологическом цехе России – тех околокремлевских политологах, которые обеспечивают идеологическое информационное прикрытие. - Это единый конгломерат или все-таки два: один, представленный политтехнологами (Сурков), а другой - силовиками, относящимися к зоне влияния ФСБ? - Очевидно, что есть две группы, о которых вы сказали. Люди, связанные с околокремлевскими политологами, и люди, которые непосредственно выполняют поручения силовых структур России. Но у них, мне кажется, непересекающиеся в значительной мере сферы компетенции, потому что если мы говорим о людях, ориентированных на околокремлевских политологов, то они занимаются в большей мере информационной работой. Касательно силовых структур, то они в значительной мере контролируются специалистами. - Но у них же могут быть разные цели. Если первые могут быть заинтересованы в сворачивании военного конфликта, то силовики – в вооруженном противостоянии. - Я так понимаю, что на сегодняшний день опция, которая рассчитывает на вооруженное противостояние победила, поскольку и заявления высшего политического руководства РФ, и их рефрен в заявлениях, которые звучат от представителей самопровозглашенных республик, показывают, что настрой на продолжение этого конфликта сохраняется. - Это означает, что перемирие краткосрочно? Если состоятся их (сепаратистов) местные выборы, то это будет плевок Европе, и прекращение перемирия? - Я думаю, что начинать первыми они не хотят, так как этим поставят под удар РФ, фактически получив санкции. Хотя, с другой стороны, если стоит задача гораздо более стратегическая и серьезная, связанная с изменением баланса сил внутри российской элиты в Москве, то тогда санкции даже играют на руку этой силовой составляющей. Поскольку за социально-экономическую ситуацию в России, как правило, отвечают премьер-министр и правительство, то, благодаря санкциям, у силовой вертикали появляется шанс покончить с либералами, то есть с теми, кто ориентирован на Запад; с теми либералами, олицетворением которых является Дмитрий Медведев. И, естественно, неудачи российского правительства в сфере выполнения социально-экономических программ – это повод для того чтобы поставить вопрос о доверии правительству, переформатировании правительства Медведева. С этой точки зрения такого рода демарш, направленный на противостояние, понятен и логичен. В то же время не стоит сбрасывать со счетов и местные донбасские элиты, то есть тех людей, которые пытаются хотя бы что-то удержать под контролем. И Пушилин как раз является одним из таких людей, как мне кажется. По разным данным, авторитет этого человека на самом деле является невысоким, но в то же время он опирается на поддержку бизнес-элиты Донбасса. Мне кажется, к сожалению, время упущено, и осуществление благого желания закончить все сейчас, согласившись на особый порядок управления в регионах, уже маловероятно. - Почему? - Во-первых, это связано с тем, что уже прошел год войны, люди находятся в тяжелейшем состоянии. Я имею в виду, прежде всего, незащищенные слои населения. Но многие уже адаптировались к этому, и тут возникает, мягко говоря, неприятный вопрос: за что боролись? Дончане, наверняка, зададут его тем людям, которые на сегодня продвигают идею особого порядка самоуправления, причем на 3 года. То есть, дончане, которые находились под обстрелами, потеряли близких, родных, могут просто задать вопрос: а за что мы боролись? Они уже задают его. Я думаю, что спекуляция на том, что, дескать, будет раздача российских паспортов, будет референдум о присоединении к России, - это повышение ставок. Этот особый порядок республикам уже не нужен. Им нужно нечто подобное крымской автономии – со своей Конституцией, депутатами, парламентом… - Так может Украине проще отказаться от такого Донбасса с таким статусом, чем удовлетворять требования сепаратистов, которые в последствии могут развалить страну? - Это большой вопрос. Я категорический противник того, чтобы отказаться от Донбасса. - Я понимаю. Я говорю сейчас не о личном отношении, а о том, просчитывают ли там такие варианты, выдвигая неприемлемые для Украины требования. - Но они же говорят, что готовы пожить отдельно. - При этом понимают, что сами экономически не смогут прожить – надо либо с Украиной, либо с Россией. - А они рассчитывают, что Россия им поможет, поддержит их поставками гуманитарной помощи, какими-то деньгами. - Да, но Россия, требуя реализации Минских соглашений, достаточно четко показывает, что намерена «вернуть» Донбасс в Украину, хоть и на своих условиях. По-моему, все уже понимают, что ее поддержка не будет вечной. - Согласен с Вами, но видите - Россия давит, чтобы «всучить» Украине Донбасс на своих условиях. Прежние условия их не удовлетворяют, поскольку не были согласованы с представителями «республик». Но я не представляю, как этот процесс согласования возможен в реальности, поскольку для Порошенко это будет означать практически политическое самоубийство. Если мы не согласны на этот особый порядок, то в конце года Минские соглашения прекращают свое существование и вероятна активизация боевых действий. И многие утверждают, что Минска-3 не будет, но мы не знаем, как будут развиваться события. Не возникнет ли в этой ситуации искушение повысить планку – мол, не получилось с особым статусом, то давайте поставим условие – освобождение всей территории Донецкой и Луганской областей и форматирование политического дискурса в контексте уже автономизации Донбасса в рамках Украины. - В этом сценарии о захвате всей области, Украина представлена в качестве слабой жертвы. Но ведь у нас тоже есть армия, и мы остаемся крупнейшей страной в Европе. Почему мы не становимся субъектом политики, а остаемся объектом? Почему мы не разговариваем с Западом на равных при наличии такой армии? - Потому что, для того чтобы расписать эффективную военную стратегию, необходима эффективная политическая стратегия. Никогда и нигде ни в одном конфликте военная стратегия не идет отдельно от политической. Если нет внятно просчитанной политической стратегии, то генералы ничего не сделают. Даже если у нас будет 100 тысяч человек армии, никакие локальные военные успехи ни к чему хорошему не приведут, потому что они могут быть моментально девальвированы дипломатическими поражениями. А трагедия ситуации заключается в том, что у нас до сих пор не поставлен диагноз – с чем мы имеем дело: это агрессия России, или это внутренний конфликт с элементами внешнего вмешательства. Если мы не поставим диагноз, то мы никогда не выберемся из этого конфликта. А задача поставить диагноз – стоит как раз перед политиками, высшим политическим руководством страны. Да, генералы могут потом подобрать стратегию реагирования, которая может содержать, например, ведение боевых действий в степной зоне, для того чтобы минимизировать жертвы среди мирного населения. Это может быть привлечение специалистов из других стран, тех людей, которые имеют опыт работы в наших силовых структурах для ведения боевых действии и в городских условиях. Это может быть подкуп системы обороныпротивника, как это было с Багдадом, для того чтобы просто открыли ворота и войска зашли и с минимальными потерями и взяли город. Генералы это способны сформулировать, но только после того, как политики определятся – какую стратегию разрешения конфликта они выберут. Пока такой стратегии нет. - Почему? Власть не заинтересована в этом? - Если за год у нас не появилось этой стратегии, тогда возникает вопрос о качестве политического менеджмента в этой стране. Насколько на сегодня те люди, которые взяли на себя ответственность за судьбу страны, адекватны по отношению к тому месту, которое они занимают. На кону не только судьба страны, но и жизни мирного населения, воинов, погибающих на Донбассе. Сначала необходимо сформулировать, что мы подразумеваем под словом «победа» - это флаг победы над Донецком, или над Кремлем, или это мирное соглашение, подписанное всеми сторонами и безусловно внедряющееся в жизнь. Тогда мы должны говорить о некоем формате легализации людей, представляющих самопровозглашенные республики. Готова ли сегодня власть к этому? Конечно, это большой вопрос, поскольку - все это понимают - после этого Петр Алексеевич как политик и государственный деятель фактически становится трупом, он идет по пути Ющенко. Другой вопрос – если он это понимает, то с одной стороны – судьба страны, с другой – личная политическая судьба: выбор на самом деле страшный. Может быть, готов он пожертвовать собой, чтобы спасти страну и каким-то образом закончить этот конфликт. Если же мы говорим о внешней агрессии, о чем постоянно трубит наша пропаганда, тогда вопрос: а почему мы торгуем с этим агрессором? Почему в минском формате принимает участие страна, которую мы считаем агрессором? Вы можете представить себе Тегеранскую мирную конференцию с участием Адольфа Гитлера, если мы говорим о военной агрессии России? Это абсурд! Я уже не говорю о Липецкой фабрике, которая для всех стала оскомой. Имеем ли мы эту стратегию, с чем мы имеем дело, какой это конфликт: внешний или внутренний – вот о чем нужно говорить. А задача главнокомандующего, политика – поставить правильный диагноз. Мы знаем о тех преступлениях, которые совершались во времена Сталина: ужасные преступления, террор, уничтожение командного состава армии, что предопределило страшные поражения 1941 года. Но даже враги Сталина – Вальтер Шеленберг, Черчилль - признавали, что Сталин с самого начала правильно сформулировал политическую стратегию противостояния СССР Германии. И Шеленберг в своих мемуарах написал, что Сталин выиграл войну не в 1945 году, а 3 июля 1941 года, когда он обратился с таким драматическим обращением: «Дорогие братия и сестры!», апеллируя к архетипам российской истории, возбудил народный российский патриотизм и,таким образом, война стала Отечественной. А если мы говорим о войне Отечественной с высокой трибуны и в то же время возникают «кондитерские липецкие истории», то видим, что у большого количества людей происходит деморализация. Все меньше добровольцев. Люди понимают, что они становятся жертвами каких-то непонятных олигархических игр, нарастает раздражение и разочарование в силовых структурах. Обратите внимание, как на Параде независимости боевой генерал отказался пожать руку Верховному Главнокомандующему – Петру Алексеевичу. Может, конечно, там есть какие-то личные проблемы, и мы не знаем об этом, но многими людьми это было воспринято как нарастающее недовольство в силовых структурах политическим руководством страны. Боевой командир отвечает за жизни людей, а потом ездит с гробами, смотрит в глаза матерям, не зная, что сказать. Если это нужно прекращать, то тогда надо дипломатически это решать. Если нет, то тогда, возможно, стоит обратиться к обществу, создать некий всенародный совет и действовать адекватно. - Учитывая, что «ДНР»/ «ЛНР» объявили о своих выборах по своему, а не по украинскому законодательству, а также учитывая, что Порошенко, скорее всего, будет добиваться внесения поправок в Конституцию, чтобы спасти репутацию Меркель, что нас ждет после этого? - Если эти «выборы» пройдут в Луганской и Донецкой «республиках», то существует риск того, что у нас может появиться второе «Приднестровье». - Возможно, нашей элите просто выгодна «серая зона» в Донбассе? - Я очень не хочу такого сценария. Хотя он очень реальный. Неужели на этой трагедии делается финансовый капитал - поставки оружия, расхищение бюджетных средств, разворовывается гуманитарка… Это страшно, когда война становится бизнесом на крови. Но я все же, надеюсь, что и в элите Украины, и Донбасса есть большинство разумных прагматичных людей, ответственных за судьбу своей Родины. Беседовал Сергей Гармаш, «ОстроВ» Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.
