Мало какую отрасль штормит в Украине так, как угольную. Находясь в состоянии постоянного реформирования, она потеряла уже почти половину своих предприятий (только в Донецкой области в состоянии ликвидации находятся 55 шахт), но так и не имеет концепции дальнейшего развития, или, наоборот, самоуничтожения. От министра к министру, ее бросает как корабль без парусов. Социальные, политические, коррупционные, кадровые и даже суицидные скандалы, сотрясающие угольную пыль и властные кабинеты, повернули углепром к обществу именно этой, не самой привлекательной стороной, отодвинув на второй план то, ради чего гибнут люди и ломаются копья – уголь, хлеб, как сказал когда-то Ленин, промышленности. В преддверии шестидесятого, юбилейного Дня шахтера, «Остров» начинает серию материалов о настоящем и будущем углепрома. Начинает ее с интервью личности неординарной и неоднозначно оцениваемой – генерального директора ГП «Макеевуголь» Станислава Марковича Толчина.
- Станислав Маркович, в течение года министр дважды проводил у вас в объединении выездные коллегии Минуглепрома. За что такое внимание?
- Дело в том, что последние 5-6 лет объединение «Макеевуголь» практически не финансировалось из госбюджета на развитие производства. Чтоб понять, о чем я говорю, давайте посмотрим, из чего собственно складывается экономика любого угольного ГП. Объединение – это группа шахт, у каждой из которых своя экономическая картина. Какая-то шахта работает лучше, какая-то - хуже. Везде разные геологические условия. Но, тем не менее, в отрасли уже давно так сложилось, что все шахты объединения работают на общий котел, чтобы решать вопросы не только угледобычи, но и социальные. Если из десяти шахт три работают плохо, то мы не идем по чисто экономическим законам и не закрываем эти три шахты, чтоб не выбрасывать людей на улицу. Поэтому в одном объединении более мощные шахты субсидируют те, которые работают хуже. У шахт есть несколько источников финансирования, которые напрямую связаны с затратами. Основные затраты направлены на поддержание жизнедеятельности предприятия. Они постоянны и не зависят от уровня угледобычи. Сколько бы не добыли угля, ГП несет одинаковые затраты на электроэнергию, подъемники, водоотливы и т.д. В «Макеевугле» это стабильно около 12 млн. грн. Другие статьи расходов – это зарплата, материалы на жизнеобеспечение, услуги и т.п. Но нужно еще вводить в эксплуатацию новые очистные забои, - это плацдарм работы предприятия завтра. И вот здесь уже не обойтись без бюджетных средств. Если смотреть с этой точки зрения, то объединение Макеевуголь последние 5-6 лет практически голодало, так как господдержка для него была ничтожно мала. Проводились профсоюзные конференции, на них приглашались представители обладминистрации, министерства, но, заявляю с полной ответственностью, что достучаться не могли ни до кого. Это привело к тому, что с января 2006 года угледобыча стала резко падать. И в августе - середине сентября прошлого года 10 шахт объединения в отдельные дни добывали всего 2,8 тысячи тонн угля. Это катастрофическая цифра! Вот почему министр решил провести здесь выездную коллегию. Это предприятие всегда славилось и традициями, и кадрами – одно из немногих в свое время было награждено за успехи в работе Орденом Трудового Красного Знамени - и вдруг оказалось в такой ситуации. Можно было прислать очередную комиссию, но это, на мой взгляд, ничего бы не дало. Министр привез сюда всю коллегию, спровоцировал откровенный разговор, люди высказывались по всем направлениям, а он, своей рукой, кроме того, что велись протоколы, записывал каждое слово, даже если это казалось где-то абсурдным. Например, председатель профкома шахты Бутовская поставил вопрос о том, что шахте нужно немедленно приобрести автобус для доставки трудящихся к месту работы – шахта находится далеко за городом. Это вопрос не самый злободневный, но министр его записал и потом, когда шахта заработала нормально, он меня заставил из оборотных средств этот автобус приобрести. То есть, выполнить все протокольные моменты той коллегии. Суть ее заключалась в следующем: что вам нужно, чтобы объединение начало работать? Наметили планы, определились с мероприятиями. А на второй коллегии подводили результаты первой. Мы выполнили свои обязательства, министерство свои, и мы удвоили добычу.
- У нас же не одно упадочное объединение. Почему на других не проводятся такие коллегии?
- Проводятся! Я не скажу точно, сколько их было, но приезжал министр в Шахтерск, в Селидово, в Доброполье, в Дзержинскуголь, в Донецкуголь. Начали с Макеевки, потому что труднее, чем здесь, не было нигде.
- Вы давно знакомы с Тулубом?
- Мы вместе, рядовыми горняками начинали на закрытой сейчас донецкой шахте "Кировская". Потом туда же, в начале 80-х годов, вернулись выпускниками горного факультета ДПИ…
- Сейчас часто можно слышать заявления, что угольщики выполняют и перевыполняют план. Но, если смотреть на конкретные цифры, то уровень реальной добычи угля меньше, чем, например, за аналогичный период прошлого года. Почему планы уменьшаются, стране не нужен уголь?
- Нет, потребность в угле не уменьшилась. Если брать к прошлому году, то цифры действительно, несколько меньше. Чем это вызвано? Тем, что в предыдущие несколько лет углем никто не занимался. А угольная промышленность - это сложнейшая и инерционная отрасль, где невозможно утром влить деньги, а вечером получить добычу, - так не бывает. Чтоб давать уголь, нужно подготовить лавы, а это тысячи километров подготовительных работ, это стволы, выработки и т.д. Поскольку отрасль долгое время не финансировалась, то сначала она работала по инерции, а потом просто исчерпала свой ресурс. Поэтому уменьшение плана в данных условиях – это естественный шаг. Это результат не сегодняшнего дня, а последних десятилетий. Можно пускать пыль в глаза, писать планы, рапортовать, но кому это нужно? Сегодня нужно признать, что угольная промышленность практически вся планово-убыточная и, исходя из этого, трудиться над тем, чтоб реально отрабатывать государству средства, которые оно в нее вливает. Есть, конечно, предприятия, которые работают без дотаций, но это большая редкость.
А чем можно объяснить то, что падает продуктивность каждого отдельного работника в углепроме: ленью или отсутствием условий для эффективной работы?
- Да, есть и такая статистика, но я не возьму на себя ответственность говорить обо всей угольной промышленности. Я скажу о своем объединении. Июнь - это первый месяц, когда нашему объединению удалось уже по отношению к прошлому году увеличить добычу. У нас в сравнении с аналогичным периодом добыто на 28 тысяч тонн угля больше. Среднесуточная добыча возросла на 1000 тонн. Но особо показательная цифра для "Макеевугля"– подвигание линии очистного забоя. У нас она увеличилась на 60%. Производительность рабочего по добыче угля по отношению к июню прошлого года увеличилась на 40% …
- Почему тогда в целом по Донецкой области этот показатель падает?
- Это вопрос к руководителям конкретных предприятий, где он падает.
- Получается, это человеческий фактор?
- Конечно. Это умение работать каждого отдельного руководителя.
- Вы меня заинтриговали фразой, что углепром «планово-убыточный». А нужна ли стране отрасль с планово-убыточной экономикой?
- А чем топить? Чем обогревать жилые дома, предприятия?
- Но есть же у нас прибыльные шахты. Может быть, действительно, закрыть все убыточные шахты и оставить только те, которые хотя бы самоокупаемы?
- Этого количества угля не хватит. У нас основной вид топлива в стране – твердый. 50% потребляемой в стране электроэнергии – это уголь. Мало того, через год-два большая часть атомных энергоблоков должна остановиться на реконструкцию. То есть уголь - это самое перспективное сырье. Я говорю об энергетических углях. Теперь о коксующихся углях. Никто еще не научился производить металл с помощью чего-то другого, кроме кокса. Это объективная реальность. Получается, государство не может жить без угля. Поэтому оно идет на то, чтобы дотировать угольную промышленность. А вот в каких объемах это осуществляется, это уже зависит от правительства и правильно выбранных приоритетов. В прошлые годы отрасль не финансировали в достаточной мере. Сейчас ситуация изменилась и мы уже по отношению к июню прошлого года заметно пошли вверх. Конечно, какая-то часть этого результата – это технологии, но большая часть – человеческий фактор. Фактор, который пострадал в годы кризиса, и пока потерянное ничем не восполнено.
- Если шахты действительно планово убыточны, то почему тогда ведется борьба за их приватизацию, право взять в аренду у государства?
- Шахты, особенно в маленьких городках, зачастую являются градообразующими предприятиями. И как бы там ни было, даже после передачи городским властям социальной сферы, они во многом определяют социально-политический климат в городе. Вот, к примеру, угольное объединение – 10 шахт. Шесть из них работает хорошо, 4 – плохо. Никакой инвестор не придет и не станет приватизировать объединение в целом. Он пойдет по пути вырывания каких-то, так называемых, особо привлекательных предприятий. А остальные просто умрут и люди окажутся на улице. Я считаю, что это не нормально. И, видимо, правительство тоже так считает.
- Тем не менее, правительство не раз заявляло о намерении приватизировать углепром.
- Я считаю, что приватизация угольных предприятий – это опасный путь – своими социальными последствиями для людей труда и для региона в целом. Скорее всего, должен быть какой-то дифференцированный подход… Может фраза громкая, но – не должны гибнуть города и населяющие их люди!
- Шахтер – вроде бы такая нужная стране профессия, а только в углепроме Донецкой области не хватает 13 тысяч рабочих.
- Да. У нас в объединении, только основных профессий, то есть горнорабочих очистного забоя и проходчиков на 3 тысячи меньше, чем требуется. Кадровая проблема – одна из острейших в углепроме!
- Почему: низкая зарплата, не престижно?
- И то, и другое. Поэтому министр и пытается сегодня провести закон о престижности шахтерского труда, чтоб сразу поднять и зарплату и пенсии. Хотя зарплата и так растет. Еще в сентябре прошлого года, когда совсем мало добывали, заработная плата основных профессий составляла до 2 тыс. грн. А сегодня – 3 - 3,5 тысячи. Это не надутое финансирование, а следствие роста добычи. Добыли больше – получили больше… У нас вся Макеевка оклеена объявлениями, что в супермаркет требуются грузчики: 1500 гривен – зарплата, подвоз на работу и с работы и, если не ошибаюсь, еще там кормят обедом. Спрашивается, кто пойдет при таких равных условиях в шахту? Поэтому престижность шахтерского труда нужно обязательно поднимать. Не только зарплатой и пенсией, но и решением социальных вопросов, начиная от подготовки кадров до качественного поощрения лучших, создания нормальных, безопасных условий труда и отдыха.
- Последние годы шахтеры уже не бастуют. А вот регрессники постоянно напоминают о себе акциями, заявлениями о задолженностях и т.д. Как возникают задолженности по регрессам, если это выделенные целевым направлением государственные деньги. Их не выплачивает государство, или предприятия? У вас ведь в «Макеевугле» есть такая проблема?
- Была, я ее не застал, к счастью. У нас есть задолженность по регрессам прошлых лет. Небольшая, но она планово выплачивается. Дело в том, что это деньги, перечисляемые в фонды социального страхования от несчастных случаев на производстве, которыми сегодня рассчитываются с регрессниками, и предприятие не может потратить эти средства на какие-то другие цели.
- Сейчас, перед выборами, сто процентов будут говорить о том, что определенные политические силы собирают деньги с угольных предприятий на предвыборную кампанию. Это имеет под собой основания?
- Это такой бред! Именно бред! Потому что это не возможно. Это значит, что генеральный директор объединения должен выделить какие-то излишки? Или откуда эти деньги взять? А откуда излишки на дотационных предприятиях?!
- Ну, можно еще зарплату людям задержать. У нас же в прошлые годы постоянно задерживалась зарплата шахтерам, где-то ж она крутилась?
- Это исключено. Если кто-то об этом говорит, то такого человека нужно посадить в машину, провести по 3-4 шахтам, опустить его в лаву и дать возможность пообщаться с людьми.
- У вас в объединении сколько профсоюзов?
- Три. Практически все угольные профсоюзы, существующие в природе, действуют на нашем ГП.
- Как вы оцениваете их роль? Мне всегда было не понятно, как в стране, где столько угольных профсоюзов, могла возникнуть ситуация, что людям годами не платили заработанные ими деньги? Ведь следить за достойной оплатой своих членов – это основная функция профсоюзов.
- У нас все профсоюзы решают одну и ту же задачу, направленную на защиту интересов шахтеров "Макеевугля", когда используют свое право бороться. И Макеевка как никакое другое объединение это показала. В те годы, когда были задержки по зарплате, когда «Макевуголь» ввели в большую структуру, а «Макеевуглю» это было не выгодно, профсоюзы сыграли очень серьезную роль. Они отбили эту кооперацию, они практически большую часть своего рабочего времени проводили в Киеве. Они решают очень серьезные задачи.
- Как же тогда возникали годичные задолженности по зарплате?
- Возможности профсоюзов не безграничны. Они могут требовать, добиваться, но сами финансовые потоки в стране профсоюзы перераспределить не могут. И потом, эти претензии не к ним!
- От чего зависит бюджет углепрома: от симпатий или антипатий правительства?
- Нет, конечно. От того, как мы его наполняем.
Были времена, когда углепрому давали 2,5 миллиарда, а в этом году, кажется, 5 млрд. Но добыча, как мы уже говорили, не растет, значит, она не адекватна росту дотирования угольщиков государством.
- Я глубоко убежден, что благодаря министру, правительству, тем же профсоюзам, в этом году на угольную промышленность обратили внимание. Значит, отдача будет - углем!
- Почему же тогда продолжается падение объемов добычи?
- Невозможно так быстро получить ожидаемого результата от вложенных средств в шахту. Я считаю, что только к концу года эти цифры по углепрому начнут меняться в позитивную сторону.
Беседовал Антон Пригодский, «Остров»
